Буря…
Губами зажму неверный закат,
Уцеплюсь за его нежнейшее дрожанье,
Про нашу любовь зная всё наперёд,
Я не спешу говорить: «До свидания…»
В рамках бенефиса балерины ГАБТ Надежды Грачёвой Надежда Грачёва и премьер балета ГАБТ Руслан Скворцов исполнили на сцене Большого адажио из балета «Мадам Бовари» (хореография М. Шеннон, музыка С. Рахманинов). Двух героев этого танцевального диалога преследует фатальная любовь, любовь, которая не должна была случиться, но случилась.  И оттого, что эта любовь – запретное дитя земли,  живёт она лишь дольше и отчаяннее, – она ненасытна в жажде пользования тем, что ей не должно было принадлежать. Вопрос: «Зачем?» преследует эту любовь неотступно, ждёт на каждом шагу, мучает безнадёжно жестоко, но она, всё-таки, умудряется проходить сквозь него и идти дальше… Каждый миг её поджидает смерть, и именно потому, в конце концов, она обретает вечность. Уродлива ли она? Отнюдь. Скорее, слишком красива – так красива, какой на земле быть не следует. Что спасает её? То, что она, ненужная никому, всё же нужна двоим.
Магнит хореографического номера – сочетание молодой беспокойной сочной эротической энергии героя Руслана Скворцова и пленительно загадочной, манящей женственности героини Грачёвой с её светящейся трепетной душой, грустным умом и, одновременно, жадно властной и беззащитной  страстью. Мадам Бовари в исполнении Надежды Грачёвой чужды колебания в чувствах – она нежно и тонко балансирует на грани самозабвенной отдачи всей себя любовнику и самозабвенного эгоизма, так как в силу возраста научилась ценить жизнь и никогда не пренебрегать её дарами. Каждое мгновение любви кажется ей лебединой песнью, и потому все порывы её сердца пронзительно, прощально глубоки.
Танцовщика Руслана Скворцова в этом номере нельзя узнать, настолько удаляется он от своих привычных живописных героев – ирреальных юношей и романтических принцев, призрачных графов и картинно блистательных воинов. Артисту очень идёт простая рубашка, обнажающая красоту торса. Зеркало души у героя Руслана Скворцова – руки – так красноречивы их жесты, так о многом говорят они. Распахиваясь для объятий, они открывают ставни сердца мадам Бовари, и оно начинает дышать великой свободой чувства! Едва слышны, благоговейно-трепетны их касания, когда они молят о прощении… Всё страдание героя собирается в тяжёлых пальцах, напряжённо раскрытых в неопределённом смятении, цепенеющих от тока муки. Молниями они взрываются во время гнева, мягкими волнами ласкают тело любовницы в забытьи страсти…
Два влюбленных находятся в плену у вечной бури, чувства их полны противоречий. Но после каждого крикливого «нет!» слышится такое тёплое, мягкое, спасительное «да», что любовь не может умереть, она сама у себя отнимает право на финал. Страсть соединяется с человеческой нежностью и заботой, превращаясь в непобедимо властное и самое прекрасное чувство. И пусть оно запретно! пусть оно с рождения преступно и осуждено! Никто не посмеет казнить его! Точкой, завершающей всё многоточие отношений, становится его открытая вопросом ладонь. Её ладонь принимает вопрос. В этом последнем рукопожатии колдовская сила, которая уже никогда не отпустит...

Игры осени
Нам стало любви мало…
А помнишь, летней порою
Я бурно тебя ласкала,
В шевелюру вцеплясь пятернёю…
И я тебя обнимала,
Как ветер нахальный вешний,
И грубовато шикарной песней    
Мои стоны в бездонность неслись,
А ты рисовал нежно-нежно
Какие-то слов узоры,
И весь трепетал, был честный… –
Был мой и сейчас, и позже…
И в сказке любви темнокрылой
Сверкали нагие очи –
Они надо мной парили
Стихом поэта непрочным…
Потом в безнадёжность рвались…
Потом в листопаде жили…–
Фигуры разлуки творили
В калейдоскопе экстазном…
А в августе всё задохнулось…
Когда облака уплыли,
И струи дождя не смыли
Пыль нашей любви вчерашней.
И наступила осень…
И лёгким шагнув шагом,
Пришла к нам сегодня ночью.
И стало любви мало.
Осенью на сцене Музыкального театра им. К.С. Станиславского-Вл.И. Немировича-Данченко прошёл творческий вечер балерины ГАБТ Марии Александровой и премьера ГАБТ Дмитрия Гуданова. В рамках вечера состоялась премьера хореографического номера Сергея Землянского «Les Deux Genres». Это стильный хореографический номер о непредсказуемости в чувствах, ощущениях, настроениях… От развязной простоты до философской глубины – один шаг. Открытость оказывается обманом. Ссора – шуткой. Встреча – расставанием, а расставание – встречей. Шикарная дама с обложки глянцевого журнала превращается в деловитую сити-красотку, а потом и вовсе капризничает, и буянит, как «дворовая девчонка». Жизнь двух героев, кажется дольше других жизней, потому что полна красивых пустяков и бесстрашного пренебрежения к вечности. Она – нега случайных мгновений, она похожа на ленивое утро, которое не знает времени и ловко поддаётся на изысканные провокации наших изнеженных тел и душ. Она напоминает голос проснувшейся любовницы – смеющийся полу-шёпот, полный беззаботного блаженства и незабытой страсти, забывчивый лепет обо всём, что придёт в голову… 
Осень – нотка аромата этой шалуньи-любви. Что скрывается за минутами обнажения? Опустошение. Открытие нового. О чём говорит листопад, случающийся в нашем сердце? О том, что нам не жалко стать нищими, щедро одаривая кого-то яркими и неожиданными, как осенние листья, чувствами. Ведь чувство – это всегда обретение через потерю, потеря через обретение – вечная осенняя игра. Любовь, как деревья – листья, много раз меняет лица, но оставляет незабываемые фотографии каждого своего лица в наших сердцах…

Исповедь
На твоём лице странно видеть улыбку…
Она как будто ошибка…
Из темноты сверкнувший мнимый свет…
Никому в никуда ответ.
В рамках проекта «Короли танца» состоялась премьера. Специально на премьера ГАБТ Николая Цискаридзе хореографом Борисом Эйфманом был поставлен хореографический номер «Падший ангел». В данном случае слова «поставлен на» непустые. «Падший ангел» дал возможность телу танцовщика говорить на другом языке, подчеркнул исключительность и неповторимость артиста. Николай Цискаридзе, бесспорно, один из самых фотогеничных танцовщиков современной балетной сцены, он экзотически живописен в каждом движении. Зрители, как будто, попадают в картинную галерею, созерцая жизнь «Падшего ангела». И танцовщик, и хореограф отрицали присутствие в «Падшем ангеле» влияния Врубеля. Но игра во врубелевского Демона, как в портрет танцовщика Николая Цискаридзе, всё-таки, неизбежно волнует воображение зрителей…
Союз Николая Цискаридзе и Бориса Эйфмана гармоничен в силу того, что небывалая энергия чувств и небывалая энергия движений для них обоих – данность. Они яростные! Они оба романтики, которые рвут страсти в клочья не из желания хорошо «придуриться», а потому, что так требует их неспокойная рыдающая душа. В цветовом решении нет ошибок – синий – цвет холодной от одиночества страсти, безусловно, цвет образа, созданного артистом. Этот номер раскрывает страшную притягательность Цискаридзе – ту, которой боишься, потому что она приказывает нам отречься от земного, притупляет чувства, слишком сильно поражая их. «Падший ангел» – невесёлая исповедь души Мальчика-звезды, сошедшего на землю с наивной надеждой на любовь, принимающего как чудесный дар свою жизнь и желающего поделиться им с каждым, но жестоко наказанного тяжким познанием. Жизнь погрузила его в темноту человеческой злобы, ненависти и зависти, бесконечное преодоление и борьба дали непобедимую силу, но… отняли крылья.

Магический круг
Ты – мой сон, моё невидимое вдохновенье.
Ты – моё сердце, сбежавшее от меня.
Ты – мой ветер…счастья тайного дуновенье.
Ты – всегда неизвестность…
А я…– твоя пленница.
Пленница ночного дня.
Весной 2010 года в рамках творческого вечера балерины ГАБТ Светланы Захаровой состоялась премьера хореографического номера «Потерянное сердце» Начо Дуато, поставленного специально на Светлану Захарову и Андрея Меркурьева (ведущего солиста ГАБТ). Это история о неуловимости чувства, вечно присутствующего где-то рядом, история  о любви, оковы которой невидимы, но крепче их нет. Абстрактный образ чувства, пленником которого становится героиня Светланы Захаровой, создаёт танцовщик Андрей Меркурьев. При исполнении номера его тело обретает способность к движению трепетно скользящему, лукаво-ловкому, как ртуть. Но за каждым порывистым движением как будто ложится мягкая тень, продолжающая его, каждое мгновенное движение рождает эхо – это происходит из-за умения танцовщика менять интонацию голоса своего тела, переходя от страстного возгласа к поглаживающему шёпоту, и в этом есть что-то гипнотическое, околдовывающее. Мягкий бег по кругу танцовщика рождает ключевой хореографический образ номера – заблудившееся в бесконечности движение говорит нам о том, что сердце человека навечно потеряно в невидимом магическом круге чувства, окольцовано им; чувство всегда будет властелином человека, и никогда человеку не покорить его – оно приходит неожиданно, неожиданно меняет свою форму, неожиданно уходит, едва поцеловав на прощание, и мы никогда не знаем, что таит в себе этот прощальный поцелуй – скорое свидание или предчувствие разлуки…
Более конкретное содержание номера может быть разным, в зависимости от настроения конкретного зрителя. Стихийная манера движения танцовщика Андрея Меркурьева всегда вызывает природные ассоциации. Он похож на свежий ветер, ставший любовником гордой пустыни – неожиданно прилетает он к ней гостем, освежает её томно спокойное, скучающее сердце влагой поцелуя и исчезает; похож на огонь, который, нежно утолив жажду любви к девушке-воде, тихо уходит и от неё, и от жизни; похож на солнце, навсегда отдавшее пылкое сердце вечно одинокой владычице всех влюблённых – Луне; похож на воздух ночи, который, пока прекрасный цветок спит, невидимый, нежно ласкает его лепестки, а с наступлением утра вместе с поцелуем уносит его аромат, в котором сердце цветка.
Можно этот неоромантический мини-балет считать и вариацией на тему фокинского «Видения розы» – то же ощущение мимолётности мгновения, роковым образом изменяющего жизнь, и тот же вдохновенно-таинственный пластический колорит… Герой Андрея Меркурьева – мужчина, тревожащий грёзой сердце невинной девушки, тот мужчина, который дарит девушке первую встречу с любовью. И девушка впервые чувствует, что Он – это она; что её сердце перестаёт принадлежать только ей, потому что до краёв полно им; что Он осязаем ею всюду; что Он – её мир, её ощущение счастья, её волшебный сад, в котором растут цветы, исполняющие желания. Реальность и нереальность сливаются нерасторжимо в миге неожиданного безумия – не покидающая сердце девушки мечта о любимом порой настолько сильна и осязаема, что кажется реальностью, а реальные свидания кажутся невозможным, выдуманным счастьем. Любимый ей и страшно близок, и страшно далёк, он будто бы вечно рядом и, в то же время, постоянно исчезает. Странно-прекрасное чувство, ворвавшееся в сердце девушки, нашёптывает ей никогда не произносимые раньше слова и мягко застилает туманом её сознание, принося в подарок, ночью, страстные сны… Сны эти, конечно, заканчиваются нежным поцелуем и пробуждением девушки… пробуждением для нового дня её потерянного сердца, которое ждёт разочарование или новое счастье...