В финском Куопио, городке на 110 тыс. жителей, раскинувшемся среди озер в 400 км севернее Хельсинки, проходит старейший в Европе международный танцевальный фестиваль. Фестиваль в Куопио родился в годы советского застоя и поначалу оглядывался на СССР: классический балет и фольклорные танцы занимали изрядную часть его программы. Лет пятнадцать назад куратором фестиваля стал Йорма Уотинен, один из главных финских хореографов-радикалов, и программа международного танцфорума резко развернулась к Западу и современности. Со временем толерантность куратора взяла верх над принципами записного авангардиста: в последние годы в Куопио залетают и классические "лебеди", хоть и не из российского гнезда. Кульминацией фестиваля обычно оказывается гала-концерт, на котором куратор играет роль просветителя-конферансье; как правило, эти концерты принципиально разностильны и многожанровы — в отличие от приглашенных трупп, они обязаны удовлетворить любые запросы публики.

Гала этого года было посвящено исторической памяти, но вышло небогатым: даже в Финляндии сказываются трудные для культуры времена. Классический балет представляла столичная пара — Салла Эрола и Михал Крчмарж из Финского национального балета, и в их исполнении классический балет выглядел непоправимо пародийно. Пара премьеров — жизнерадостный бонвиван с ростом и статью Портоса и невысокая коренастая блондинка с крепкими ногами, негнущейся спиной и полным набором старобалетных актерских штампов — станцевала первое свидание Солора и Никии из "Баядерки" Петипа, исправленного и дополненного Натальей Макаровой, а также прощальный дуэт из "Онегина" Джона Крэнко. Столичные солисты, танцуя с явным удовольствием, довели академические па до такого уровня физкультурной бессмысленности, что в бесповоротной кончине классического танца в Финляндии могли усомниться разве что оптимистичные жители Куопио, с почтением приветствовавшие "классиков" как хранителей музейного наследия.

Финский танцтеатр Tsuumi выступил с фрагментом спектакля "Kake", в котором иронизировал над сексуальной и эмоциональной распущенностью 1970-1980-х. Под живой доморощенный оркестрик немолодой мужчина (в блестящей короткой курточке, спущенных джинсах, с роскошной гривой и мешками жировых отложений на длинной талии), не попадая в ноты, пел нечто латиноамериканское, падал на колени, бил каблуками ковбойских сапог, изображая испанскую страсть, метался между двумя потрепанными ровесницами. Сделав наконец окончательный выбор, он загнал избранницу в кулисы, спустил штаны и сымитировал половой акт с невидимой партнершей. Покинутая героем брюнетка разделась до лифчика и, подкашиваясь на неверных ногах, спела пугачевский "Миллион алых роз", оплакивая несостоявшуюся любовь и ушедшую молодость: мемориальный перформанс с убийственной пошлостью засвидетельствовал о прискорбных аберрациях человеческой памяти.

Два относительно молодых, 35-летних автора — финский хореограф-танцовщик Рику Лехтополку и нидерландец Дэвид Миддендорп со своей компанией — вспоминали о своих предшественниках, показав эпигонскую хореографию, бледную копию образца 1990-х. Финн тщетно копировал достижения соотечественника Теро Сааринена, нидерландец пытался острить с помощью компьютерной анимации, безнадежно убогой в сравнении с фантазиями корифеев жанра вроде Жозе Монтальво.

Молодое поколение мировых "современников" представляла китаянка Се Синь, показавшая хореографию не авангардную, а типично азиатскую, пантеистическую: ветвящуюся, струящуюся, прорастающую, текучую. Но выглядели ее номера совершенно неотразимо — благодаря телесному и профессиональному совершенству самого хореографа и ее партнера Ли Сина. Этими двумя артистами можно любоваться часами — как огнем или морским прибоем: их фантастически гибкие, чувственные, импульсивные тела будто не знают земного притяжения и двигательных ограничений. И только самим артистам известно, сколько труда надо потратить и сколько различных техник освоить, чтобы добиться такой потрясающей свободы и универсальности.

Строгий иерархический профессионализм, присущий азиатскому contemporary dance (в отличие от демократического европейского современного танца, провозгласившего, что танцевать на сцене вправе любой желающий),— гарантия его долголетия. Японская труппа Sankai Juku, основанная 40 лет назад Усио Амагацу, выглядит как в годы своей молодости, даром что тоже предается воспоминаниям. Показанный на фестивале спектакль "Меж двух зеркал" — дайджест из лучших работ японского мастера, одного из главных пропагандистов "постхиросимского" искусства буто на Западе. Его "танец мертвых" завораживающе красив: выбеленные торсы, лица и бритые черепа артистов, мраморные складки их многосложных юбок и платьев, ломкие изощренные позы, лепестки распахнутых или скрюченных пальцев, медитативные шажки и кружения. Дымные фонтаны талька, взлетающие над сценой, колдовской лунный свет, освещающий путь в небытие, боевой рокот японских барабанов и нежное звяканье колокольчиков — такой смертью можно приворожить, не напугать. Что и делает уже четыре десятилетия Усио Амагацу и будет делать, пока позволят силы. Потому что, в отличие от безвозвратно состарившегося европейского современного танца, японский буто недоступен времени — как всякий настоящий магический ритуал.