Есть люди, дела которых и имя значительно шире, чем повседневное их существование. Словно эхо, слышны они задолго до появление самого человека. Как правило, это люди, наделенные некой пассионарностью, творческой энергией и безудержным желанием раздавать, раздавать, раздавать себя, свое мастерство, сои знания окружающим. Раздавать до той поры, пока не иссякнет источник. Впрочем, рука дающего не оскудеет. И, следовательно, не иссякнет источник. Не потому ли деятельность таких людей видна (или слышна) значительно дольше после их физического исчезновения. Именно такие люди оставляют после себя учения, наследия, опыт.

Александр Гиршон для меня один из таких людей. Я услышал о нем задолго до того, как впервые прочитал его первую работу “Принципы контактной импровизации”. Между прочтением работы и личной встречей прошел еще год, в течении которых я продолжал слышать о нем и читать его. А потом мы встретились, сели в кабинете нашей редакции и начали говорить.

Уверен, то же случалось с каждым: сначала ты о человеке слышишь, потом видишь результат его творений, затем встречаешься с ним самим и… тут уж для каждого свое “и”. Для меня это “и” заключается в открытии новых горизонтов, новых дорог, которые становятся возможными, когда два потока сходятся на одном перекрестке и объединяются в некий совместный путь. Для читателей “Танцевального клондайка” это объединение станет весьма ощутимым в ближайшее время: со следующего номера мы начинаем цикл статей Александра Гиршона, рассматривается вопрос об издании работа Гиршона отдельной книгой.

Теперь для тех, кто никогда ничего не слышал о Гиршоне. Формально череда его титулов звучит следующим образом: танцор, психолог, автор и ведущий семинаров и мастер классов по танцевально-двигательной терапии и импровизации; Председатель оргкомитета Международного фестиваля движения и танца на Волге “Искусство Движения”; директор по науке и исследованиям Российского отделения всемирного танцевального альянса (WDA); заведующий отделением танцевально-двигательной терапии Института развития личности, автор и переводчик десятков статей по вопросам психологии и движения, редактор альманаха “Танцевальная Импровизация”.

Если представлять Гиршона неформально, стоит сказать, что это человек, которому не чужда образность общения и чистота отношений, человек, который понимает, что такое символы речи и чувствознание, человек, который в повседневной речи помнит про заповеди Христианства и принципы буддизма, человек, который однажды ощутил, что значит творить свое, что значит творить себя, что значит творить свое окружение. Такие люди мне напоминают реки, с которыми не бывает скучно потому, что река сама по себе, а ты сам по себе. И не зависимо от того, что ты думаешь про реку, она течет в своем направлении. Потому что так положено, что все реки текут.

- Ты начинал свою танцевальную карьеру в пластическом театре, потом перешел в хореографию. Чего не достает в пластическом театре?

- Каждый вид танца, каждое направление – балет, спортивный танец, народный – имеет свою стилистику. Если хотите, одно направление – один язык. В этом контексте пластический театр, как и любой другой язык, ограничен. К тому же для человека без определенного образования диапазон телесного выражения в пластическом театре узок. Поэтому нельзя ставить вопрос, чего не доставало в пластическом театре. Я просто решил освоить другие языки. Тут как в филологии – можно остановиться на одном языке и изучить его досконально…

- А можно стать поверхностным полиглотом и знать много языков, но плохо…

- Что-то в этом роде, хотя можно и много языков знать хорошо. Современному танцевальному искусству вообще свойственна полиязычность. Нужно знать много языков. Сегодня даже классический балет впитал в себя многие жанры, чего говорить о модерне, контемпорари…

- Кстати, о последних. Мне не известно, чтобы существовало какое-то четкое определение этих жанров. Как понимает модерн и contemporary Гиршон?

- Модерн - уже развитый, оформившийся стиль, например, школа Грэм, Лимона, Николайса. Сontemporary – современный, постоянно формирующейся стиль. Это та ниша, где все еще идут поиски языка, выразительных форм.

- Гиршон и его окружение отдают себе отчет в том, что от их действий, поведения, творчества зависит то, что скажут о contemporary потомки?

- Об этом не стоит думать, не стоит оценивать свои поступки с точки зрения “оценят тебя потомки или нет”? Состояние творчества, состояние здесь и сейчас – это, пожалуй, главное.

- Быть здесь и сейчас - не этому ли ты учишь людей на своих тренингах?

- И да, и нет. Мое “здесь и сейчас” всегда отличается от “здесь и сейчас” людей, которые меня окружают. Посредством определенных техник я стараюсь раскрыть внутренние ощущения человека. Наше тело помнит все. Разум может забыть, но не тело – в нем записана вся история человека, начиная от рождения. Даже прошлые жизни можно обнаружить, умея считывать информацию тела. Не говоря уже о том, что при правильной работе с телом можно открыть колоссальные внутренние ресурсы, вызвать те или иные стихии.

- Как шаманы.

- Сложно себя представить шаманом в условиях города, но аналогия прослеживается. Одна из задач – восстановить многогранные связи между внутренним и внешним пространством. Шаманы, входя в определенные состояния, вызывают дождь, различные природные стихии. Поэтому возьмем слово “шаман” в кавычки. У шаманов свои техники, у меня - свои.

- В том числе танцевальные. Насколько мне известно, ты сначала был психологом, а потом уже танцором.

- Вообще-то главное, чем я занимаюсь – это связь тела и сознания. Разделение между ними – большая условность. Танец - наиболее наглядный пример этой связи. Он менее всего функционален: имеется ввиду не социальная нагрузка, которую он несет на сегодняшний день, а его первоначальная природа, его суть. В танце, как ни в чем другом, проявляется связь тела и сознания. Одно из направлений моих методик – восстановление этой связи через танец, умение обрести чистоту и спокойствие сознания через танцевальные упражнения. Прийти к здоровью и полноте жизни…

- Представляю, как отнесется к таким заявлениям какой-нибудь культурист. Они-то думают, что именно через накачивание мышц приходит здоровье и очищение сознания, а многие танцоры (даже из тех, кто бывает на твоих тренингах) не отличаются большой мышечной массой.

- Смотря что подразумевать под здоровьем. Не случайно Международная организация здравоохранения отказалась от определения нормы здоровья. Норма зависит от контекста. В каждой социальной среде свои нормы. С моей точки зрения ключевая вещь в понимании здоровья – это развитие. Если человек чувствует внутреннее развитие, значит он здоров. Но развитие – не нечто линейное и поступательное, а, скорее, диалектическое, процессуальное.

- То есть даже когда человек на время не чувствует развития, это всего лишь временная остановка в пути?

- Что-то в этом роде.

- Здоров ли Александр Гиршон?

- По большому счету – да. Но при этом здоровье – это скорее ощущение полноты, насыщенности жизни, которое не исключает ни боли, ни радости. Это контакт с некой основой жизни, просто искусство быть живым. Такое здоровье естественно и доступно практически каждому.

- Как в буддизме – расслабьтесь, вы все здоровы.

- Буддизм учит тому же – не стоит гнаться за Буддой, нужно открыть его в себе, разглядеть его природу в своей сути.

- Можем ли мы восстановить сознание посредством физических упражнений?

- Развитие связей между сознанием и телом – вот основная задача танцевальной терапии. Когда правая рука знает, что делает левая. Когда не происходит разделения на тело и сознание, а, напротив, происходит их совместная деятельность. В этом смысле танец, как я уже сказал выше, идеально подходит для обнаружения и восстановления этой связи.

- Получается, любой танцующий человек – здоров? Тогда как быть, например, с Нижинским? Да и сотни танцующих людей, мягко говоря, не совсем здоровы.

- Если мы говорим о танце, как о профессии, то это просто еще одна профессия, не слишком сильно меняющая глубинные структуры личности. Но танец – это также и путь. Что касается Нижинского, то, откровенно говоря, никто его так и не понял. Он выбивался из социальной среды, был непохож на других; как человек, социальное существо, он был болен. Но Нижинский для нас сейчас – это, в первую очередь Миф, миф о Танцоре, об опасностях и возможностях этого пути.

- Не на этот ли путь ставит Гиршон тех, кто приходит к нему на тренинги?

- На этот же путь нельзя никого поставить. И я не делаю этого. Я помогаю каждому открыть свой путь, прочувствовать свою природу, услышать тело, услышать внутренние желания. Тело не умеет врать. Тело помнит все. Мы можем забыть сознанием какие-то события, но в структуре тела жива память.

- Подобно кольцам деревьев, по которым грамотный специалист может прочитать информацию о каждом годе его жизни?

- Да. Многие говорят о языке жестов как о средстве считывания информации о человеке, но язык жестов ограничен. Мы очень часто проживаем не свою жизнь. Мы проживаем ее за родителей, которые вложили в нас определенное воспитание, за правительство, которое ведет нас к каким-то неведомым для нас целям, но не за себя. Прислушиваясь к телу можно открыть свой собственный, уникальный путь. Любые наши действия – это функции состояний. Известный психологический факт: если человек учил английский в хорошем настроении, он будет вспоминать его в хорошем настроении лучше, чем в плохом. Значит надо открыть в себе положительные ассоциации, тогда жизнь станет более наполненной. Но некоторые состояния сложно вспомнить статично, их нужно вспоминать динамично. Для этого танец - идеальный способ.

- Допустим, к тебе пришли люди? Ты всегда знаешь, что им нужно, какие методики?

- Сейчас я все больше и чаще не знаю, что буду делать. Смотрю на людней, смотрю на их тело, пространство, смотрю, чего не хватает. У многих большая зажатость в теле, они пока не могут полноценно раскрыться через тело. Я даю некие упражнения, некие методики, иной раз это чистая импровизация, благодаря которым ученик начинает раскрепощать свое тело, а, следовательно, и сознание.

- Не боишься, что матрицы, которые ты закладываешь, сломят индивидуальность, станут еще одним шаблоном, которому твои ученики будут слепо следовать.

- Я ничего не закладываю. Я даю возможность вспомнить. Вспомнить все.

От автора: Автор этого интервью изначально не ставил своей целью развитие диалога по какому-то заданному сценарию. Меньше всего мне хотелось бы загонять в первой нашей беседе Гиршона в некую узкую борозду одного или двух понятий. Хотя бы потому, что Гиршон все равно шире. Я просто хотел вырвать своими вопросами некоторые грани его творчества и показать читателям отдельные составляющие его творчества, его личности, его биографии. Каждый все равно возьмет свое.

Интервьюировал Сергей Пичуричкин