Он появился на свет вместе с сестрой-близнецом 25 февраля 1947 года в далёком Буэнос-Айресе в семье иммигрантов-выходцев из Российской империи. Фамилия отца будущей звезды балета была Итович, а матери - Донн. Мальчика назвали Хорхе Рауль. А его полное имя - Хорхе Рауль Итович Донн.

В возрасте 7 лет Хорхе стал учеником знаменитой в Аргентине школе танца "Колон", где его педагогом была Мария Фукс. Матери Хорхе пришлось соврать, что мальчику исполнилось восемь лет на момент поступления, потому как приём в эту школу осуществлялся именно с этого возраста.

А в 16 лет произошло событие, перевернувшее всю его дальнейшую жизнь. В 1963 году году в Буэнос -Айрес приехал с гастролями "Балет ХХ века" (труппа Мориса Бежара), увидев выступление которой, юный Хорхе был уже не в состоянии думать ни о чём другом. Донна поразил стиль французского хореографа. По его словам, это был настоящий "мужской танец", именно то, к чему он стремился сам. С этого момента Хорхе Донн стал одержим идеей попасть в коллектив прославленного француза.

Он принял участие в мастер-классе "Балета ХХ века", после которого, набравшись смелости, подошёл к Бежару и спросил, не сможет ли мэтр взять его в свой коллектив. Увидев перед собой совсем ещё молодого и неопытного танцора, знаменитый хореограф ответил отказом.

Вот как вспоминает о своей встрече с Донном сам Морис Бежар в своей книге "Мгновение в жизни другого": "В Буэнос-Айресе после спектакля в "Театро Колон" ко мне пришел шестнадцатилетний танцовщик. Его затолкали члены нашей труппы, разбегавшиеся по своим уборным. У него был такой же - слегка ошарашенный - вид, как у меня самого, когда я рисковал пробраться за кулисы марсельской Оперы. Он обращается ко мне по-испански. Запинается. Заставляю его трижды повторить, чего он хочет. Выясняется, он хочет заниматься вместе с нами. Назавтра утром мужской урок - он тут как тут. Он отлично справляется со всем. После урока он не уходит из студии. Я остаюсь, чтобы договориться о различных деталях с Патриком, Жерминалем и Перо. Он смотрит на нас. Как только я остаюсь один, он просит, чтобы я ангажировал его. Он напоминает ребенка-клоуна, который, закончив свой номер, не уходит и, присев на барьер арены, ждет выхода наездницы, такой прекрасной в своих перьях и трико с блестками. Он хочет быть в труппе. Как сказать ему, что у меня нет мест и что он слишком юн? Не помню уж, как я ему это сказал, но знаю, что спросил его имя."

Но отказ не остановил амбициозного танцора. Свою мать ему не пришлось долго уговаривать. Видя, насколько это важно для её сына, она лишь благословила его со словами: "Если ты так этого хочешь, поезжай". И Донн последовал за Бежаром, исколесив с его труппой половину земного шара. Когда гастроли подошли к концу, дерзкий юноша появился на пороге  брюссельского офиса хореографа с одним чемоданом в руке, решительно заявив: "Я здесь. Найдётся ли у вас место для меня"? Но, к сожалению вакансии для Донна на тот момент не было, о чём Бежар прямолинейно заявил настырному юнцу.

Вскоре долгожданный час Хорхе настал. Один из танцовщиков труппы не смог выступать и Донна приняли в коллектив. Так состоялось зарождение одного из плодотворных балетных союзов, встав в один ряд с тандемами Дягилев-Нижинский и Баланчин-Фаррелл.

Хорхе Донн стал неизменной музой Мориса Бежара. Знаменитый хореограф создал целую серию балетов специально для танцора ("IX Симфония Бетховена", "Ромео и Джульетта", "Адажиетто", "Леда" , "Голестан или Розовый сад",  "Месса по нашему времени",  "Быть может, это смерть", "Нижинский, клоун Божий", "Что говорит мне любовь", "Наш Фауст"), чьи феноменальная музыкальность, природная пластика и фантастическая способность к перевоплощению способствовали становлению Донна в качестве эталона бежаровского стиля. Сам Бежар говорил о нём: " Он преображал мои балеты в свою собственную плоть".

Хорхе Донн и Морис Бежар

Партнёршами Донна на сцене были лучшие балерины того времени: Майя Плисецкая, Екатерина Максимова, Сюзан Фаррелл, Марсия Хайде, Хитоми Асакава, Шона Мирк, Лучана Савиньяно, Лаура Проэнса.

Хорхе Донн с Майей Плисецкой

Помимо балетных постановок, Морис Бежар снял три фильма о Донне: "Танцор", "Бхакти" и "Я родился в Венеции".

Хорхе Донн снялся также в нескольких художественных картинах, в том числе в четырёх фильмах Клода Лелуша. Самая знаменитая его роль - прообраз Рудольфа Нуреева в картине французского мастера "Одни и другие", где он исполняет своё знаменитое "Болеро". Съёмочная группа фильма "Одни и другие" на фестивале в Каннах. Хорхе Донн в центре с зонтиком. И, тем не менее, самым главным его талантом было умение прожить свой танец, прочувствовать его всем телом и душой и поделиться этим неземным ощущением со зрителем.

Из воспоминаний Романа Виктюка: "Настоящий балет - количество вибраций, получаемое из космоса и друг от друга и передаваемое в зрительный зал. Вообще, балета без эротики не существует. Жизни без эротики не существует. Я вдруг вспомнил одно из самых удивительных впечатлений своей жизни. Это был момент, когда Бежар ставил Хорхе Донну восточную композицию в кимоно - "Жизнь и смерть человеческой марионетки". Никого больше не было, они были вдвоем, я был третьим. Они почти не разговаривали. Они не объясняли друг другу ничего. Пробовал один, второй поддерживал - улетал. Но в этом разряженном воздухе была такая жизнь, то из чего, может быть, и возник этот грандиозный номер. Я это запомнил, и у меня нет тех слов, которые могли бы определить бывшее тогда, что и не нужно. Потому что, чем ближе приближаешься к тайне, тем дальше она тебя уводит в невероятные глубины. Есть философы, которые говорят, что творчество
возникает из ничего. У Бежара с Донном начиналось все из прощания, из расставания. В одном случае это был подарок, а в другом  - слезы и благодарность за подарок искусства...А в советское время, когда я ставил "Федру" на Таганке, мы с Азарием уговорили Хорхе Донна (и Бежар в этом участвовал), чтобы он тайно, без паспорта, без визы приехал в Москву. В зале не было никого, кроме автора "Дивертисмента" Гаевского , который почему-то об этом молчит до сих пор. Это был выходной день, все кэгэбисты из театра были изъяты, и Донн танцевал. Алла Демидова сама мыла пол три раза, но когда пол высох, пыль все равно стояла. Вся трагедия была в том, что мы принесли лучший по тому времени магнитофон. Хорхе нажал магнитофон, и с первой попытки он испортился. Он сам себе пел (это было "Адажиетто" Малера на Пятую симфонию) в этой пыли... Мы не зажигали свет, чтобы никто не мог придти. Окна в этом зале большие, и свет был только небесный. Когда Донн закончил, то сказал, что никогда в жизни так не танцевал, и если Бежар был бы здесь, он бы заплакал. И это была правда."

Союз Бежара и Донна был невероятно тесным. Они словно были звеньями одной цепи. Две мощные творческие личности, дополняющие и понимающие друг друга без слов. До конца своих дней Морис Бежар считал, что своим творчеством он обязан целиком и полностью Хорхе Донну. "Что у меня было до того, как я встретил Донна? - вспоминал Бежар. - Я поставил три балета, которые мне важны и сегодня: "Симфонию для одного человека", "Весну священную" и "Болеро". Без Донна я бы никогда не сочинил... Этот список будет слишком длинным".

Хорхе мечтал танцевать долго. Он считал, что возраст не является этому помехой. По его мнению, с годами следовало лишь более тщательно подходить к выбору партий. Донн не уходил со сцены и даже после того, как в 1976 году стал художественным руководителем "Балета ХХ века", и в 1988 году, когда создал собственную компанию "Европейский балет". Он танцевал и тогда, когда его болезнь уже прогрессировала, отнимая всю энергию и силы.

Сильвия Барат пишет о его последних днях: "Вопреки своим мыслям (и страхам), Донн не перестает танцевать Болеро. Не обращая внимания на утомление, он принимает участие в нескольких гала-концертах...  Любой ценой, наперекор неумолимой фатальности, он хочет бороться, чтобы танцевать и танцевать, чтобы бороться, чтобы никогда не видеть во взглядах окружающих этой невыносимой жалости или не менее невыносимой уверенности в его скором конце, что, кроме всего прочего, является лакомым куском для определенного рода прессы... Поэтому, а вовсе не из-за предвзятых рассуждений о СПИДе как о чем-то постыдном, Донн (как и его близкие) не предаст огласке природу своей болезни... В последнем порыве любви к этой публике, пришедшей только ради него, он пытается извлечь из глубин своего тела последнюю энергию для последнего в своей жизни Болеро. В этот раз не будет никаких вызовов на бис. На финальных аккордах партитуры Равеля Донн падает без чувств. В тот вечер танцор Хорхе Донн ушел со сцены навсегда. Ушел после балета, который благодаря ему превратился в миф и который он так боялся однажды не смочь танцевать".

30 ноября 1992 года Хорхе Донна не стало. Совершенно раздавленный смертью близкого человека, Бежар напишет следующие строчки в своей книге, посвящённой танцовщику всей его жизни: "Смерть Донна - это смерть человека, которого я любил, смерть великого танцовщика и смерть эпохи... Часть моего псевдо-я умерла вместе с Донном..."