Музыка Моцарта и Шостаковича, стихи Ахматовой. На новой сцене Большого - новая версия знаменитого балета Бориса Эйфмана "Реквием". Он работал над ним больше 20 лет. Москва увидела его благодаря фестивалю "Черешневый лес".

Чтобы рассказать об ужасе блокадных ленинградских зим без слов, танец должен быть - на грани крика и пределе возможностей человеческого тела. Чтобы добиться этого, маэстро Эйфман доводит на репетициях и себя и своих артистов до почти экстремальных эмоций.

В 1991 году Борис Эйфман уже ставил "Реквием" Моцарта. Тогда страна, живущая ожиданием перемен, приняла постановку восторженно. 20 лет спустя хореограф решил ее возродить. Вдохновленный стихами Анны Ахматовой, маэстро соединил музыку двух великих композиторов - Моцарта и Шостаковича, и посвятил спектакль Петербургу, человеку и вечности.

"Все-таки, наш дух действительно сильнее плоти, это проблема очень серьезная. Дух и плоть - это вечные антагонизмы, это вечная борьба Бога и дьявола, как искусителя, искусителя плоти. И эта борьба духа с плотью, это вечный диалог", - говорит Борис Эйфман.

Спортивные юноши и девушки держат строй. Под бой кремлевских курантов выходят люди в форме. Лиц не видно. Но силуэты чекистов и годы репрессий опознаются безошибочно. Балерины в тяжелых драповых пальто или черных платьях. Это Анна Ахматова и ее "Реквием" пронзили сердце хореографа.

Из декораций - только стена. Остальное рождает свет. Тогда, в 1938 году, поэтесса ночами стояла у тюремных ворот, надеясь узнать хоть что-то об арестованном сыне. Из этих отчаянных ночных дежурств и рождались стихи: "Я была тогда с моим народом, там, где мой народ к несчастью был".

Танец-исповедь, танец-боль, кажется, вопреки законам хореографии. Ломаные движения как будто наэлектризованных тел в лучах света. Не классика и не модерн - просто Эйфман, шутят артисты его труппы.

"Наш театр очень драматичный, и постоянно игра, игра, и еще раз игра. То есть, нет пустого жеста, в каждом жесте есть свой смысл", - говорит Любовь Андреева, солистка Санкт-Петербургского государственного академического Театра балета Бориса Эйфмана.

"Постановочный процесс и сложный, и в тоже время, очень интересный. Потому что ты ощущаешь, что ты тоже в этом поиске, и помогаешь хореографу-мастеру найти правильную лексику, правильный язык", - говорит солист Санкт-Петербургского государственного академического Театра балета Бориса Эйфмана Олег Габышев.

Сюжета нет, но есть герои. Вне времени и вне истории. Разлученные мать и сын. Муж и жена. Просто мужчина и просто женщина. Первая любовь. И жизнь, словно рассеченная на две части, где счастье "в прошлом" и одиночество и отчаянье "в настоящем".

"Сочетание разных стилей, разных техник и делает нашу хореографию своеобразной, уникальной. Поэтому, конечно, наши артисты должны быть актерами, которые способны выразить через тело эмоцию души", - объясняет Борис Эйфман.

Исследуя движение человеческой души, философ и хореограф Эйфман, как всегда, виртуозно останавливает мгновенье, чтобы прожить его без остатка. Такое балетное кино. Яркие, словно вспышки, образы стоп-кадры. И по традиции финал остается открытым, чтобы оставить и героев, и зрителей наедине с вечными тайнами жизни.