Интервью с исполнительным директором Пермской оперы. Андрей Борисов рассказал о закулисной жизни театра, подготовке к премьерам, сотрудничестве с мировыми звездами и раскрыл несколько секретов предстоящего Дягилевского фестиваля.

— Расскажите о премьерах, которые так ждут зрители.

— Прежде чем говорить о премьерах, я бы представил театр оперы и балета. Премьера — это то, что получается в результате работы всего коллектива театра — большого, разнообразного, пестрого, сложного и, конечно, сильного. Всех этих людей нужно объединить, заразить художественной идеей, направить усилием воли художественного руководителя и всей управленческой команды, которая ему помогает.

— А сколько человек трудится в театре?

— Театр — это не статистика! Вы никогда не поймете как театр работает, исходя из того, какое количество человек здесь работает. Я вам сейчас скажу, что здесь работает 750 человек, что вам это дает?

— Хотя бы масштаб.

— Масштаб имеет значение в контексте. По сравнению с театрами нашего региона Пермский театр оперы и балета — это большой театр. По сравнению с Большим театром России — мы маленький театр. Потом, можно сравнивать размер здания и количество работающих, а можно сравнивать вклад в культурную повестку страны и мира. Оптика будет меняться. По существу, в художественном плане наш театр не является региональным, он однозначно имеет значение для всей России и мира. Нас можно сравнивать с главными театрами страны.

— Например?

— Например, с Большим театром, Мариинским театром и Музыкальным театром имени Станиславского и Немировича-Данченко. Вместе с тем, Пермский театр оперы и балета обладает своей уникальностью, самостью, если хотите. По общим параметрам статистики мы сопоставимы с Михайловским театром с той лишь разницей, что наш бюджет в два раза меньше.

— Сколько в этом году бюджет у театра?

— 560 млн. рублей. Информация о бюджете доступна, она находится в открытых источниках. Для региона с его уровнем экономического развития — это внушительная сумма. Для театра с его уровнем творческих амбиций — недостаточная.

— Хорошо. Все-таки хочется вернуться к предстоящей программе театра и премьерам. В марте театр представит оперу Доницетти «Лючия ди Ламмермур». Почему зрителю нужно прийти на эту оперу? Что он для себя откроет?

— Извините, но я бы хотел закончить представление театра, если позволите. Оперный театр — это не просто здание в центре города в красивом сквере. Театр — это, прежде всего, люди профессиональные и творческие. У нас шесть творческих коллективов: оперная труппа, балетная труппа, оркестр и хор musicAeterna, большой симфонический оркестр и хор. В театре имеется также мощная художественно-производственная часть: цех по изготовлению декораций, пошивочный цех, обувной цех, цех по изготовлению головных уборов и так далее. Театр очень похож на завод, но это специфическая индустрия. Поскольку места для творческих коллективов в театре недостаточно, люди работают в очень скромных условиях, мы бы хотели максимально вывести производственные цеха за пределы театра. Пока у нас есть отдельные производственные помещения только для изготовления декораций и бутафории.

— Есть понимание, когда остальное производство будет перенесно на другие площадки и в театре останется только творчество?

— Мы потихоньку к этому двигаемся. Когда появится здание, куда мы можем вывезти цеха, то это будет сделано. В театре должны быть только творческие институции и может быть помещения для хранения декораций и костюмов на пару-тройку спектаклей. Это был бы идеальный вариант.

Нужно понимать, что у нас самая маленькая сцена из региональных музыкальных театров в России. Сам театр построен по принципу дворца культуры, отсюда довольно примитивная машинерия, из-за которой возникают производственные сложности: длительная установка декораций и, как следствие, простой сцены. Зрителя, конечно, все эти моменты не волнуют, но их беспокоит, что спектаклей не так много, а в театр хотелось бы ходить чаще. Получается, что с одной стороны, мы на мировом уровне по творческому потенциалу, а с другой — наша технологическая оснастка находится на «пещерном» уровне.

— Это сильно тормозит театр?

— Да. Это создает внутреннее напряжение. Поэтому художественный руководитель Теодор Курентзис говорит о необходимости новой сцены, поэтому он настаивает на обновлении технологической составляющей театра.

— Что с новой сценой театра, ситуация сдвинулась с «мертвой точки»?

— Как я вижу, со стороны губернатора, региональных властей есть желание построить новую сцену театра. Деньги на строительство уже найдены: губернатор явился драйвером поиска федеральных и региональных средств. Но дело в том, что, пока театр не построен, надо как-то развиваться, выдавать высококачественный творческий продукт, а не архаичные спектакли.

— Насколько качественным продуктом будет «Лючия»?

— Однозначно качественным и прогрессивным. Принимая решение о той или иной постановке, художественный совет и художественный руководитель театра учитывают все составляющие: музыкальную, художественную, технологическую и, разумеется, финансовую. Важно чтобы спектакль был мобилен, укладывался в определенную смету расходов, чтобы в нем приняли участие выдающиеся солисты нашего театра, и «Лючия ди Ламмермур» как нельзя больше нам подошла.

Во-первых, Лючия — это Надежда Павлова! Надя Павлова — это наше все! Мы хотим, чтобы она больше пела в Перми. Сейчас ее приглашают петь в Большой театр, в Гоголь-центр, и мы не препятствуем этому, мы считаем, что это нормальная история, когда человек творчески развивается, двигается, приобретает опыт в других музыкальных институциях. Для нас это важно, и для Нади Павловой это важно. Но все же Надежда работает здесь, она наша звезда. Во-вторых, в опере есть роль для нашего ведущего баритона Константина Сучкова. Константин — это молодой солист, но высший вокальный класс, с большим потенциалом! На Костю театр некогда сделал ставку и не прогадал. Пермь любит Константина! А я горжусь, что подписывал ему трудовой контракт!

В третьих, сама тема оперы. «Лючия ди Ламмермур» — экзистенциальная драма, история о навязанной любви. Кроме того, это прекрасная музыка Гаэтано Доницетти. Я никогда не мог подумать, что Доницетти, классик бельканто, так глубоко укоренится в поп-культуре. Помните в фильме «Пятый элемент» выступление Дивы Плавалагуны? Так вот — это ария из «Лючии ди Ламмермур», и ее можно будет услышать в нашем театре, но только в исполнении Надежды Павловой. Так что милости просим!

Над постановкой оперы работает энергичная греческая команда — молодой дирижер Экторас Тартанис и режиссер-постановщик Константинос Контокристос. Это настоящие профессионалы, они очень эмоциональные и могут вытащить из любой истории драйв, не утратив при этом проникновенности и такта. Надеюсь, что опера будет тепло принята зрителем, со сценическим зеркалом, которое так обсуждали в СМИ, или без него.

— Вы говорили, что при выборе постановки учитывается и бюджет. Сколько стоит «Лючия ди Ламмермур»?

— Около 15 миллионов рублей. Это оптимум для подобной постановки.

— «Лючия» войдет в постоянный репертуар?

— У нас все постановки входят в репертуар. Если вы имеете в виду, что оперу будут показывать часто — то да. Просто есть спектакли, которые и не нужно показывать часто: они для другого созданы — не для удовольствия, а для потрясения. Например, «Жанна на костре» — это гениальный спектакль, вне зависимости от того, принимает его кто-либо или не принимает. Однако такое произведение искусства не может идти раз в месяц или чаще, это просто не нужно зрителю.

— Еще одна премьера театра — балет «Шахерезада» в апреле. Чего ждать зрителю? Это будет «классическая классика» как «Баядерка» или собственное видение Алексея Мирошиченко?

— Это абсолютно новая постановка: на новое либретто и с новой хореографией Алексея Мирошниченко, не имеющих ничего общего с известным спектаклем Фокина. И что стоит отметить особо — главные партии в премьерном спектакле исполнят Диана Вишнева и Марсело Гомес.

— Театр продолжает сотрудничать с Натальей Осиповой? Зрители ее увидят на пермской сцене?

— Да, конечно! Наши творческие взаимоотношения продолжаются. Она у нас танцевала в премьере «Баядерки», и будет участвовать в других постановках. Зритель рад видеть Наталью, и театр будет создавать все условия, чтобы ей хотелось сюда приезжать. Нужно понимать, что она звезда, она входит в тройку ведущих балерин мира. Для того, чтобы она приезжала, должны быть какие-то специальные события.

Кроме Осиповой наши зрители регулярно видят на нашей сцене экс-звезду Большого театра Машу Александрову, премьера Большого театра Влада Лантратова. Так что, мы по начинке — ДК, по уровню — мировой театр.

— Если смотреть на вашего зрителя, то он какой? Больше любит оперу или балет?

— Наш зритель опытный, продвинутый и требовательный, он любит, прежде всего, качество спектаклей или концертных программ. Лаборатория современного зрителя — детище Теодора Курентзиса, позволяет всем желающим разобраться в современном музыкальном и театральном искусстве, сделать в своих эстетических взглядах шаг вперед.

Наш театр обладает ярко выраженной спецификой и имеет три составляющих: оперную, балетную и симфоническую. Это уникальная вещь, которой во многих театрах нет. И это, конечно же, связано с уникальной фигурой нашего художественного руководителя и влияет на предпочтения зрителей!

Теодору Курентзису интересно все, ему интересен современный театр, ему интересно работать с разными партитурами — с новейшими и классическими. Давайте дадим ему возможность этими вещами заниматься, радовать зрителя и слушателя. Он видит театр как лабораторию, для него и для нас, его соратников, это чрезвычайно важно. Когда люди, приходят в театр, они не только получают эстетическое удовольствие, а еще занимаются познанием самих себя. Поэтому метафора, что театр — это храм, приобретает больший смысл. Это не просто форма речи. Нам бы хотелось, чтобы люди приходили в театр как на причащение, когда выходишь из театра другим, как после обряда в церкви.

Мы не рассчитываем, что все зрители будут в полном восторге, от того что увидят. Зрители, которые рефлексируют, с чем-то не соглашаются, критикуют, даже более важны, чем те, кто нас всегда принимают. Потому что рефлексия, обсуждение позволяют выработать какие-то новые идеи, продвинуть нас к истине.

Концерт Фестивального оркестра. Фото: Марина Дмитриева

— 2019 год в России объявили «Годом театра». В связи с этим со стороны властей появилась какая-то дополнительная поддержка?

— Год театра — это для зрителя, а не для театра как институции. Это год, который должен удивить зрителя новыми постановками, новыми явлениями театральной жизни, новыми театральными формами. Вот для чего нужен год театра. Это возможность для творцов показать себя с лучшей стороны, показать обществу, что нас не зря финансируют.

Теперь по поводу того, о чем вы говорили. Наше взаимодействие с властями носит непростой характер, но конструктивный. Есть определенное движение по строительству новой сцены театра, ведутся переговоры и о новых репетиционных и концертных площадках.

— Например, на заводе им. Шпагина?

— Завода им. Шпагина — это не для симфонических концертов.

— То есть об этой площадке речь не идет?

— О заводе Шпагина речь идет, но для симфонической музыки эта площадка не подходит. Для исполнения симфонической музыки нужна хорошая акустика, а там ее нет. Это хорошее место для перфомансов, мы рады, что оно есть, но я сейчас говорю именно об акустике без дополнительного оборудования. Почему Теодор говорит о новом здании? Потому что в Пермском крае нет акустических залов хай-класса. Да и во всей России я могу назвать их только три: Мариинка, Зарядье и большой зал Московской консерватории. В Перми же, по акустике самый толковый — органный зал.

Конечно, на заводе Шпагина тоже можно играть симфоническую музыку, но без дополнительных и весьма серьезных финансовых затрат это не получится. Это не только у нас, это по миру так. Потому что очень много дополнительного оборудования нужно арендовать или купить, чтобы звук был сносным. Сейчас для нас больше важны залы, где не нужна дополнительная акустическая подготовка — пришел, сел, играешь.

Если рассматривать зал Пермского театра оперы и балета, то по акустике это средняя категория. В зависимости от того, в каком месте вы будете сидеть в театральном зале, такое качество звучания и получите. В идеале должно быть так: неважно, где вы сидите. Звук должен быть одинаковым для всех — тогда это хай-класс. Но у нас таких залов нет.

Премьера драматической оратории «Жанна на костре». Фото: Антон Завьялов

— Все-таки что с бонусами для театра? Получается, что состороны властей их нет?

— То, что нашли деньги для строительства новой сцены, что ищут площадки — это уже большой бонус и большое дело. У нас губернатор молодой, напористый, до самой сути всегда хочет дойти, погружается в экономику театра. Поэтому власти в курсе, что в театре происходит, и по мере возможностей стараются помочь. А чем нам можно помочь? Нам нужны только дополнительные помещения для репетиций, постановок. Максим Геннадьевич (Решетников - Properm.ru) знает об этом и реально помогает. То же самое могу сказать о министре культуры Вячеславе Торчинском. Знаете, когда тебя руководители края слышат, когда ты можешь с людьми быть в диалоге, это самый главный бонус.

— Не так много времени осталось до Дягилевского фестиваля. В прошлые годы было много жалоб, что купить билеты на открытие и закрытие фестиваля невозможно. Онлайн-сервисы «падали» на старте продаж. Эту проблему как-то решили?

— Это болезненная тема. Мы решаем эту проблему в системном ключе. У нас есть определенные службы, которые этим занимаются, и партнеры, которые нам помогают. Надеюсь, что на нынешнем Дягилевском фестивале таких проблем будет гораздо меньше или же не будет вовсе.

— Вы говорили, что год театра — для удивления зрителей. Чем удивит Дягилевский?

— Симфонической музыкой.

— Ее будет большем чем обычно?

— В каком-то смысле да. Кроме оркестра MusicAeterna будет Mahler Chamber orchestra. Одним из хедлайнеров этого фестиваля будет выдающийся композитор Арво Пярт. Просто найдите его музыку и послушайте — это мощно, это экстра-класс.

— Площадок фестиваля будет тоже больше?

— Краевые власти ставят перед нами задачу, чтобы как можно больше зрителей могли попасть на события фестиваля. Мы идем им на встречу и ищем возможности, чтобы взять зал больше и сыграть в нем. Например, сейчас решается вопрос об открытии Дягилевского фестиваля в ДК им. Солдатова. Мы всегда использовали эту площадку в рамках фестиваля, но там были драматические спектакли. Теперь мы планируем сделать ее симфонической площадкой. Теодор уже провел в ДК им. Солдатова репетицию и остался доволен звуком, который там получается. Конечно, мы продолжим развивать пространство завода им. Шпагина. Думаю, что сделаем там несколько перфомансов. Уверяю вас — зрители будут довольны!