В этом году исполнилось 20 лет петербургскому дому танца «Каннон Данс». Коллектив отмечает праздник вечером премьер «Четыре ударные пятилетки». Журналист Елизавета Разинкина побеседовала с сооснователем «Каннон Данс» Вадимом Каспаровым об истории дома и о будущем современного танца в России.

- Вадим, по образованию вы спортсмен. Как и почему вы решили связать свою жизнь с танцами?

- Я учился в Институте физкультуры имени Лесгафта и ни о каких танцах не думал. В то время я познакомился с Натальей (Наталья Каспарова, сооснователь и художественный руководитель дома танца «Каннон Данс». - Прим. ред.), которая делала разные постановки с сокурсниками. По окончании института Наталья продолжала ставить, и я стал помогать. А когда она съездила на стажировку в Австрию и загорелась идеей обучения современному танцу, мы подумали о том, чтобы начать это дело в Петербурге. В конце ноября пригласили американского хореографа и педагога Фила ЛаДука с мастер-классами. Реакция местного сообщества была неожиданной: куда бы я ни приходил - в Институт культуры, в Театр музкомедии, - повсюду говорили, что их интересует исключительно классический и народный танец и никакой «Бродвей» им не нужен. Тогда я осознал, что в России в этой сфере огромный пробел. И мы твердо решили открыть школу.

- Как появилось название «Каннон Данс»?

- В 1994 году я взял лист бумаги и выписал заглавные буквы имен людей, которые были рядом с нами на том этапе. Складывал их, как пазл, и вышло «КАНОН»: Каспаров, Артем, Наташа, Оксана, Наташа. Потом пришла еще девочка, тоже Наташа, получилось уже с двумя «н». И вдруг это название пошло в люди - нас стали куда-то звать, писать о нас. Любопытно, что через четыре года на одном из заграничных мастер-классов Наталье (Каспаровой. - Прим. ред.) рассказали о японской многорукой богине милосердия по имени Каннон. Мы сочли это совпадение счастливым.

- Помните первое занятие?

- Пришли три человека. В аудитории было жутко холодно, помещение не отапливалось. Но в следующий раз занимались уже семеро, потом двадцать, а к концу года в школе насчитывалось порядка сотни взрослых учеников. В то время мы были единственной школой современного танца в Петербурге, и сарафанное радио работало молниеносно.

- Как из школы вырос дом современного танца?

- Вначале мы не могли отделаться от чувства, что нас, «танцевальных самозванцев», со дня на день выгонят из здания ДК и школу закроют, поэтому хотелось успеть сделать побольше. Проекты при этом появлялись плавно, будто сами собой: по мере осознания того, чего именно не хватает в городе. Так, например, возникли идеи фестивалей Open Look, «Кинотанец» и других. А конкурс молодых хореографов появился как реакция на инициативу немецких коллег: нашим 13 - 14-летним ученикам предложили выступить в Германии с условием, что номера они поставят самостоятельно. Мы удивились, но объяснили ребятам задачу и через две недели были изумлены результатом - столько в наших детях оказалось скрыто ценных идей и глубоких мыслей. И я убедился в том, что нужно давать человеку проявить себя как можно раньше - в этом случае он становится не исполнителем, а соавтором, что в современном танце чуть ли не ключевой момент.

- Сегодня дому танца легче функционировать, чем в конце девяностых годов?

- Думаю, что сложнее. Во-первых, с 1997-го по 2005 год мы размещались в несуществующем теперь Дворце культуры Первой Пятилетки за Мариинским театром - в здании, от сноса которого крайне сложно было оправиться. Мы до сих пор с болью вспоминаем эту потерю для всего танцевального сообщества города. Сейчас мы вынуждены арендовать небольшие залы на Казанской улице и, конечно, мечтаем о большем просторе, поскольку наши проекты, в особенности международные, давно переросли возможности дома танца. Нет у нас своего дома в прямом смысле. Во-вторых, сегодня перед нами стоит гораздо больше целей и сверхзадач. Сейчас самое важное - это качественно расти в каждом проекте, ведь мы сегодня соревнуемся с мировыми лидерами в фестивальном движении, списывать проколы на нашу неопытность уже нельзя. Ожидания зрителей намного выше, чем раньше.

- Что вы думаете о популярности танцевальных телевизионных шоу?

- Конечно, эти передачи имеют право на существование, но они повышают риск распыления таланта ребят, способных на гораздо большее. Становясь частью коммерческой системы, они обедняют сферу искусства, а после шоу едут куда-нибудь в Уренгой и начинают эксплуатировать свой имидж, обучая современному танцу других, иногда не имея для этого достаточной квалификации. Кроме того, танцевальные телешоу поощряют подмену понятий: так, лирический джаз в них легко выдается за «контемпорари». Но ведь современный танец гораздо сложнее.

- Каким вы видите дальнейшее развитие современного танца в России?

- В первую очередь нам следует перестать держаться исключительно за прошлое. Если бы Мариусу Петипа или Петру Чайковскому сообщили, что они - «классики», те были бы крайне удивлены: они просто работали и чувствовали дух времени. Так и мы должны говорить на языке молодежи. Надо верить молодым творцам, в то, что именно они станут классиками будущего, и давать им дорогу.

Однако за расцветом современного танца всегда кто-то стоит. Во Франции на государственном уровне была в 1970-х принята программа финансирования и развития современного танца, и буквально через пять лет случился бум, который продолжается по сей день. Нас государство тоже поддерживает, и без него существование большинства творческих проектов было бы невозможно реализовать, однако сейчас современному танцу необходимы именно системные решения. Как за любым саженцем, так за современным танцем необходимы уход и забота, потому что он только еще растет. И это может стать чудом русской современной культуры. Основа для этого есть во всей стране... Дело за малым - надо начать.