Все, кто жалуется, что современная хореография в России не востребована, вероятно, просто не могут работать в том ритме, который с ослепительной улыбкой задает этот подвижный как ртуть парень, возникший шесть лет назад из ниоткуда. В феврале на вечере «Танцы о любви» в РАМТе Владимир Варнава показал свой авторский проект «Призрак розы», играющий с воспоминаниями о дягилевских «Русских сезонах». В апреле участвует в российско-американском проекте Сергея Даниляна «Мечтатели»: знаменитый импресарио предложил трем молодым хореографам — Варнаве, Илье Живому и Максиму Петрову — сделать постановку на музыку французских электронщиков Daft Punk. В мае «Петрушкой» открывает вечер балетов Стравинского в программе Дягилевского фестиваля в Перми. Летом в Мариинском театре выпускает балет в трех актах «Ярославна», который станет частью международного фестиваля «Звезды белых ночей».

Артистки балета Мариинского театра — участницы балета «Глина», который станет частью «Мечтателей». На Виктории Брилевой: хлопковый жакет Mango, бра и трусы, все Intimissimi. На Юлии Кобзарь: куртка La Martina, бра Intimissimi. На Злате Ялнич: куртка Polo

Микс классического танца и эстрадного, народного и современного, драматического театра и цирка выделяет Варнаву, отличает его и от молодых русских хореографов, которые работают на поле чистой классики, как Вячеслав Самодуров и Антон Пимонов, и от наших адептов современного танца. Он идеальный хореограф для тех, кому классика — слишком скучно, а современный танец — слишком сложно. «Меня часто спрашивают, как назвать стиль, в котором я работаю. А я, честно говоря, даже не знаю, — признается Владимир. — Моя хореография связана с физикой, инерцией, импульсами, падениями. Но как танцовщик я получил закалку хореографов, которые работали в неоклассике и следили за выворотностью, стопами, классической чистотой. Я использую все, что в себе нахожу».

На большую сцену Варнава прорвался, минуя балетные академии, — в России это исключительное явление. «Танцами я занимаюсь с пяти лет. Все началось с мощного импульса от видеокассет Майкла Джексона, которые принес домой папа. Я бегал по комнате, прыгал с кресла на диван, пытаясь повторить то, что увидел. Для родителей было очевидно, что эту энергию можно применить с большей пользой. Мне повезло, в городе был детский театр танца «Алиса», организованный друзьями нашей семьи».

«Я начал танцевать, когда папа принес домой кассету с Майклом Джексоном. Теперь, много лет спустя, я хочу вернуться к тем ощущениям, когда я еще не знал, что есть академический танец. И смешать это с прельжокажем, тьерре, кастеллуччи и с собственным опытом»

Это было в зауральском Кургане, где не было ни балетной школы, ни балетного театра. В «Алисе» занимались преимущественно эстрадным танцем. «Столичным людям, особенно сегодня, сложно представить условия, в которых мы жили. Интернета не было, по телевизору танец не показывали. Но мои учителя сотрудничали с хореографами и руководителями ведущих компаний contemporary dance в России, ближайшие были в Екатеринбурге, Перми, Челябинске — на Урале уже тогда была среда для современного танца». Одновременно Володя учился играть на скрипке и рисовал с папой натюрморты — тот надеялся, что сын пойдет по его стопам.

Вероятно, с тех пор Варнава привык черпать впечатления и приемы везде, где только возможно. В четырнадцать лет в Ханты-Мансийске учился на исполнителя и хореографа народного танца. Чуть позже в Петрозаводске перенимал классическую выучку у экстанцовщика Мариинки Кирилла Симонова и по его же заказу поставил «Пульчинеллу» Стравинского. Учителей он готов перечислять бесконечно: «Благовещение», «Сон Медеи», «Сие есть тело мое» французского хореографа Анжелена Прельжокажа я включаю с любого момента — и останавливается время. Вроде текст невычурный, несложный, но как все поставлено по мысли, по композиции — восхитительно. Был период, когда забирала канадский хореограф Кристал Пайт, которая много работает с импровизацией, сочетает визуальные эффекты, текст, театральные приемы. Естественно, еще раньше — классики Килиан, Форсайт, Матс Эк. В какой-то момент — Джеймс Тьерре, работающий на стыке театра и цирка. Режиссер Ромео Кастеллуччи, хотя он не из мира танца. Вот такие у меня ориентиры. Когда-то я ими сильно вдохновлялся. Но сейчас пришло время, когда хочется находить свое. Думаю, необходимо направить взгляд в детство. Я сейчас пытаюсь вернуться к ощущениям, когда еще не знал, что есть академический танец, и смешать это с приобретенным опытом».

При этом он налаживает крепкую связь с классическим балетом, который испытывает дефицит идей, и много сотрудничает с его звездами Дианой Вишневой, Светланой Захаровой, Иваном Васильевым. На очереди прима Мариинского театра Екатерина Кондаурова, которой досталась главная роль в «Мечтателях». «В работе со звездой есть своя специфика, — говорит Варнава. — Хореограф должен сделать все, чтобы она выглядела выигрышно. При этом необходимо учитывать уже сложившийся имидж. Например, когда я ставил «Моцарта и Сальери» для Ивана Васильева, я ориентировался на то, что уже есть в его органике. Ваня — светлый располагающий человек, его прыжки снятся детям в хореографическом училище. Конечно, часть зрителей рассчитывала увидеть Ивана иным, но зато другая была счастлива, что в этой работе он нашел себя, потому что я дал ему возможность парить, сколько он хочет».

Взять лучшее от каждого, с кем и с чем сводит жизнь, — его кредо и его талант. Он не отказывается ни от каких предложений: работал в драме, ставя танцевальные спектакли по «Шинели» и бестселлеру начала 2000-х Амели Нотомб «Косметика врага», на Дне Достоевского устроил в Петербурге уличное шоу, а сейчас мечтает поставить оперу. При этом все, кто с ним работал, сходятся в одном: Варнава так увлечен, что пробивает любые стены и заражает даже циников и скептиков. Выглядящий в свои двадцать восемь почти мальчиком, невысокий, хрупкий, порывистый, нервный, благодаря своей энергетике он становится центром любого спектакля. И даже если он просто пробегает мимо вас в толпе, его невозможно не заметить. Он, конечно, энтузиаст, жаждущий не просто прославиться, а сделать современный танец в России не менее важной частью культурного пейзажа, чем классический балет или классическая музыка. Ведь пока, в отличие от европейских и американских компаний, для которых риск в искусстве — дело само собой разумеющееся, большинство наших театров, которых в России почти полсотни, предпочитают предсказуемую стопятидесятилетнюю «Баядерку» постановке молодого хореографа. «У нас принято гордиться тем, что «Ленинградская симфония» Игоря Бельского, в 1950-х положившая начало классическому советскому балету, была поставлена в коридорах Мариинского театра, — говорит Владимир. — Но почему никто не задумывается, что спектакль, возможно, был бы еще лучше, если бы у хореографа была возможность работать над ним в репетиционных залах?!»

Его мечта — государственная компания современного танца в Петербурге, где он живет последние пять лет. «Я готов работать артистом, хореографом, педагогом, модератором программ — кем предложат. Но нам нужны объединение и поддержка, потому что пока все, что касается танца, в основу которого заложен поиск, происходит на сопротивлении. Ты сам берешь в аренду площадку, сам ищешь финансирование, собираешь артистов, соединяешь их графики, сам делаешь монтаж и демонтаж спектакля, пытаешься дать рекламу».

На Западе с этим проще, но уезжать из Петербурга Варнава не хочет. «Где еще ты можешь каждый вечер выбирать, куда пойти: на гастроли Нидерландского театра танца, в Мариинку или в БДТ. Единственное, что меня расстраивает, — это то, что родителей я вижу редко, пока нет возможности перетащить их к себе. Но они погружены в мой творческий процесс. В недавнем «Призраке розы» папа придумал для оформления сцены розовых фламинго, а мама — костюмы и для «Призрака», и для «Моцарта и Сальери». Это сознательный ход: я хочу, чтобы они были ближе, и благодаря работе мы имеем больше точек пересечения».

Про личное отвечает уклончиво. «Мне было бы тяжело связать свою жизнь с девушкой нетворческой профессии. Отношения для меня — дуэтный танец, контактная импровизация. Существуешь в потоке со своей избранницей, выступаешь опорой, но порой необходимо, чтобы подхватили и тебя».