Джон Ноймайер, худрук Гамбургского балета, сейчас частый гость в Москве. В Большом и Станиславском, сменяясь, больше двух десятков лет идут его спектакли. Этот балетмейстер, наверное, главный специалист по многоактному сюжетному балету в мире, любим и востребован в России, чьи балетные традиции совпадают со специализацией и интересами Ноймайера. Но местной адаптацией гамбургских оригиналов это не ограничивается: Москва и Гамбург обмениваются и солистами, а в этот раз Ноймайер привез в Москву свою авторскую труппу – Гамбургский балет, которой он руководит более сорока лет.

Предыдущие гастроли Гамбургского балета были не так давно, три с половиной года назад, на сцене театра Станиславского и Немировича-Данченко. На этот раз Гамбургскому балету была предоставлена самая престижная балетная сцена Москвы – историческая Большого театра, цитадель классики, что логично: сам Ноймайер - давно уже классик, но не забронзовевший, а живой, действующий, продолжающий создавать новое.

Первоначально гастрольная афиша была приурочена к юбилейному году Прокофьева и включала два названия – один из первых балетов Ноймайера, принесших ему мировую славу – «Ромео и Джульетту», и более свежую «Историю Золушки».

Однако Джон убедил организаторов гастролей, что для него принципиально важно привезти в Россию не популярные прокофьевские названия, а более редкую, серьезную, с философскими аллюзиями вещь – балет «Пер Гюнт». Балет был поставлен Ноймайером в Гамбурге в конце 1980-х, но, по признанию самого Ноймайера, обращен в будущее. Точней – в вечность. К тому же этот балет прочно связан с современной Россией – музыку к гамбургскому спектаклю написал наш выдающийся соотечественник Альфред Шнитке. Именно музыка и дала первотолчок для нового издания балета. После семинара по творчеству Шнитке Ноймайер 26 лет спустя он вернулся к «Перу Гюнту», создав обновленную версию для нового поколения своих танцовщиков, показал ее на летнем Гамбургском балетном фестивале летом 2015-го, а зимой этого года привез в Россию.

Из-за сложности сценографии и музыки привезти что-то к пару к «Перу» в период кризиса оказалось сложно. Вместо хореографической поэмы и хореографической сказки москвичам была явлена философская притча.

"Пер Гюнт" - нелегкий балет: три часа, три акта, серьезная литературная основа с элементами философии и символизма, сложная музыка, объединяющая саркастические и медитативные начала, преимущественно монохромная и условная сценография (минимализм) и очень грустная история.

Множество событий и философскую проблематику пьесы Ибсена трудно втиснуть в балетный жанр, поэтому сюжет о Пере Гюнте потребовал перевода на театральный и балетный язык.

Балетмейстеру было важно показать жизненный путь героя не только от момента его созревания для взрослой жизни, как у Ибсена, но и его рождение, закольцевав сюжет – от рождения до смерти Гюнта.

У героя появились "аспекты" - черты характера (от невинности до агрессивности), в совокупности образующие его личность, которые рождаются вместе с Пером и сопровождают его в сценической судьбе, аспекты воплощаются другими танцовщиками, одетыми в ту же униформу – рабочий комбинезон, что и юный Пер. Задумка театрально выигрышна, но выход невелик - разве что в сцене рождения Пера, в рапиде аспекты Пера образуют живописный клубок тел, апеллирующий к знаменитым многофигурным композициям соотечественника Ибсена Густава Вигеллана. В остальных своих появлениях на сцене они мало чем отличаются друг от друга и создают что-то похожее на кордебалетную поддержку главного героя.

В балете изменена и карьера Гюнта: богатство и известность литературному персонажу принесли спекуляции и работорговля, а Перу балетному - артистическая карьера – от кастинга в мюзик-холле до кинозвезды, чье имя крупно печатается на афишах. Хотя сам Ноймайер поминает в качестве прототипа Пера Гюнта на вершине его славы современную поп-звезду Майкла Джексона, на деле в его балете прототип Пера Гюнта – скорей кумир иных времен, Рудольфо Валентино, сделавший стремительную карьеру от преподавателя аргентинского танца и профессионального жиголо до первого секс-символа Голливуда. Специализацией Валентино в кино считалась, так же, как и у номайеровского Гюнта – киноэкзотика, и этот Гюнт в отличие от ибсеновского не попадает в пустыню, ограничиваясь пустыней из «фильмы», а Анитра, в пьесе дочь бедуинского шейха, в балете только играет ее. Анитра в балете – тоже кинозвезда, партнерша Гюнта, которую вытесняет с кинонебосклона взошедшая звезда Гюнта. Голливудско-бродвейская слава более зрелищна и более понятна для современного человека, чем успех работорговца, а карьера менее стыдная, но не менее призрачная – сегодня – ты всё, завтра - ничто. Пер, который желал стать «властелином мира», становится им только на целлулоиде, и в головокружении от успехов сходит с ума.

Ноймайер проигнорировал соблазн показать в фантастическом ключе, в русле балетных традиций, самую экзотическую часть пьесы – злоключения Пера в мире троллей. Мир троллей показан как обыденный, это скорей общество грубых, тщеславных и похотливых людей, в танцевальном и музыкальном плане – чистой воды сатира. Ноймайер как бы говорит - мир троллей находится не где-то далеко, в горах Норвегии, в образе злобных зеленых существ с хвостами, а рядом, и для каждого из нас может стать его миром, если ему не сопротивляться и не блюсти свою человеческую сущность.

Два первых действия, посвященных «всей этой суете», бегу героя от себя, за славой и богатством, завершающиеся в сумасшедшем доме, перенасыщены саркастическими красками, за исключением сцен Пера с Сольвейг, которые выглядят светлым акварельным пятном в густом, грубом, жирном «масле» жизни Пера. Стремянка, поставленная на вершине очень условной горы – символ хрупкости этого короткого эпизода в жизни Пера, Сольвейг остается у призрачного «очага» на долгие годы ожидания возвращения Пера.

Если судить по первым двум действиям, объединенным при показе в одно, балетная адаптация пьесы Ибсена в балете Ноймайера, серьезно уступает полифонии первоисточника, но третье действие все меняет. Степень обобщения, которой свободно оперирует балетный жанр, и сила эмоционального воздействия, в котором объединены силы музыки, пластики, сценографии, режиссуры, недоступны литературе. Возвращение Пера в Норвегию в пьесе в третьем действии балета Шнитке-Ноймайера-Розе превращается в символическую жизнь после жизни. Подобно Харону, Пер вместе со своими аспектами переплывает реку смерти, вспоминает ключевые события своей жизни и вливается в серую человеческую «реку»: бесконечное шествие одинаковых людей, имяреков. Как не вспомнить Магритта? Люди обезличены одеждой и механическими, плывущими в рапиде движениями, но Сольвейг, постаревшая и ослепшая, безошибочно узнает своего возлюбленного, разоблачая Пера и себя до наготы, до истинной души, оставляя на сцене двух двойников из снятой одежды. Пластика героев обретает первозданную наивность – перед зрителем не Пер Гюнт и Сольвейг, а первочеловеки – Адам и Ева, а за первочеловеками следует человечество – пары, вторящие их движениям, заполняющие сцену так же бесконечно, как прежде заполняли магриттовские обезличенные господа в одинаковых плащах и широкополых шляпах.

Труппа отыграла пять спектаклей двумя составами исполнителей, и представления с разными составами получились с разными оттенками смысла.

Ведущим составом оказался второй. «Пер Гюнт» 2016 г. был поставлен на пару мастеров - премьеры труппы Карстена Юнга и балерину с мировой известностью, любимую также и московской публикой – Алину Кожокару. Алина получила травму и не смогла приехать в Москву, в паре с Юнгом ее сменила юная Эмили Мазон, которая не заставила пожалеть о замене звезды на почти дебютантку, т.к. оказалась обладательницей того же самого, чистейшей воды кожокаровского психотипа, невероятной искренности и трогательности. Юная Сольвейг - Мазон в пересечении с мужественным и волевым Пером-Юнгом, сознательно выстраивающим свою крутую судьбу, рассказали историю об очень трогательной, щемящей, не растерявшей свежести чувств любви Сольвейг к сознательно предавшему себя Перу. В другом составе Пера танцевал хорошо известный московскому зрителю по участию в московской «Даме с камелиями» Эдвин Ревазов, типаж вечного ребенка с наивными глазами, в паре с Сольвейг – Анной Лаудере, суховатой, педантичной, более похожей на его мать или старшую, более мудрую, сестру, чем на возлюбленную. И в этом случае вышла история женского самопожертвования, спасения блудного ребенка. Во второстепенных ролях была очень заметна ведущая балерина труппы Элен Буше, но настоящим открытием гастролей стала «вторая Кожокару» - Эмили Мазон.

Ноймайер, исполненный собранной им, выученной им, конгениальной ему труппой, - редкая ценность в мире балета. Ему и им не интересно развлекать или искать в балетном движении самоцель, он и они идут против течения, считая балет равноправным среди других искусств, способным полноценно, по гамбургскому счету, решать вечные вопросы. Чтобы еще раз это доказать, Гамбургским балетом во главе с Джоном Ноймайером был привезен старый новый «Пер Гюнт».