Премьер Новосибирского театра оперы и балета Иван Кузнецов ответил на вопросы Ballet Insider.

Bi: Вы окончили одну из лучших школ мира. Какие воспоминания у Вас о Московской Академии хореографии?

ИК: В первую очередь, это школа жизни. Я, например, до первого года работы в театре совсем не интересовался балетным миром. Меня привели в балет, как и многих, родители. Я думаю, что очень немногие мальчики по собственному желанию приходят в эту профессию. На третьем курсе я вовсе собирался уходить из училища, и только предложение работать в Венской Опере заставило меня поменять точку зрения, и лишь спустя какое-то время началась настоящая работа над собой, и с ней пришли какие-то успехи.

«Когда ты только приходишь в труппу, ты всегда аутсайдер, и тут уже сработало мое самолюбие и эгоизм – мне хотелось чего-то добиться. Спортивный интерес».

Bi: Помимо приглашения в Венскую Оперу, были и другие?

ИК: Меня приглашали в Кремль, но у меня были сомнения, я мечтал о чем-то еще: увлекался автогонками, мне предлагали работать в этой области. Я собирался согласиться и поступить на журфак, но судьба решила иначе. Директор Венской Оперы приехал на наши госэкзамены, и я попал в список тех, кого он хотел бы видеть в своей труппе. Случай. Так все завязалось.

Bi: Вам было сложно в другой стране: другая школа, другой менталитет?

ИК: Что касается школы – нет, потому что русская школа везде ценится. Другое дело, что я толком ничего не умел, но у меня были хорошие физические данные: стопа, неплохие пропорции тела, – наверное, поэтому меня и взяли. Многому пришлось учиться. В театре царило явное смешение школ – Венской Консерватории и второй Венской школы. В этих школах также работают русские педагоги, в этом плане мне не было тяжело. Когда ты только приходишь в труппу, ты всегда аутсайдер, и тут уже сработало мое самолюбие и эгоизм – мне хотелось чего-то добиться. Спортивный интерес.

Тяжело было вдалеке от семьи, друзей, но, в целом, эти два года в Вене были замечательными.

Bi: В Венской опере много русских артистов и педагогов. Как Вы думаете, это случайность или закономерность?

ИК: Исторически так сложилось. В театре не то чтобы много русских, много русскоговорящих. Там работал Владимир Малахов, он в свое время из театра Н.Касаткиной и В.Василева уехал именно в Вену. При мне труппой руководил Д. Хоронгоза, который меня пригласил в театр – венгр, он тоже заканчивал МАХУ у Прокофьева. Он замечательно говорит по-русски, и русская школа ему очень близка.

«Для нашей широкой русской души это невозможно: иногда хочется раньше закончить, а иногда чуть дольше порепетировать».

Bi: На Ваш взгляд, что хорошего есть в зарубежных театрах, и с чем Вы не стали бы мириться, как представитель русской школы?

ИК: Поэтому я оттуда уехал… У меня был контракт, меня не выгоняли. Кроме того, у меня на руках был контракт English National Ballet, он у меня до сих пор дома лежит… Но мне надоела чрезмерная дисциплина и бюрократия. Там ты можешь планировать свою жизнь, у тебя есть расписание на неделю вперед, и без ведома артиста его не имеют права поменять. Если из дирекции поступает заявка об изменении расписания, то она утверждается с профсоюзом и артистом, и, если кому-то нужно, к примеру, забрать ребенка из садика, то он может сказать: «Нет, извините!» – и это большой плюс.

Но для нашей широкой русской души это невозможно: иногда хочется раньше закончить, а иногда чуть дольше порепетировать. Если у тебя выписана по репертуару репетиция «Баядерки», ты репетируешь только ее, ты не можешь взять еще что-то из других спектаклей. Даже если педагог не против, концертмейстер может сказать: «У меня нет нот, до свидания!» Там нет такого, что педагог отпускает или не отпускает, есть расписание и точка. Если репетиция заканчивается в два часа дня, люди одеваются и уходят.

Bi: И по этой же причине Вы не приняли приглашение English National Ballet?

С English National ситуация была другая. Я съездил на просмотр, мне очень понравилось. У них широкий репертуар, большое количество спектаклей. Меня пригласили сразу на солиста, в то время как в Вене я стоял в кордебалете и, конечно, я собрался уехать. Но по закону, после того как артист сообщает о том, что не будет продлевать контракт, ему официально дается две недели на поиск работы. Я поехал отдыхать в Москву к родителям и заодно решил пойти позаниматься в Музыкальный театр им. Станиславского и Немировича-Данченко. И так получилось, что меня пригласили работать в труппу. Я подумал, что это хорошо, я буду дома, и мне было интересно попробовать себя в новом репертуаре.

Bi: Чем в профессиональном плане Вам помогла работа в Венской опере?

ИК: Переплетение методик разных школ, много приезжих педагогов – все это способствовало знакомству с тем, чего я вообще не знал, в этом плане было очень интересно работать. Это помогло мне в дальнейшем. Также я познакомился с новыми балетами, которые прежде не видел в России: «Манон», «Евгений Онегин», «Ромео и Джульетта» Джона Крэнко – спектакль, один из самых любимых мною, на мой вкус его редакция известной истории лучшая.

Bi: В театре Станиславского Вы проработали недолго. Почему Вы решили уехать из Москвы?

ИК: Так получилось, что обо мне узнал Игорь Зеленский, который в тот момент был руководителем Новосибирского театра и пригласил приехать. Буквально на один день я съездил в Новосибирск, позанимался в театре, посмотрел город, труппу. Игорь Анатольевич пригласил меня сразу на солиста, и все закрутилось невероятно быстро! Я вернулся в Москву, в этот же день написал заявление об уходе и 2 января 2009 года переехал в Новосибирск. У меня сразу была премьера – классическое pas de deux Дж. Баланчина и «Who cares?», а в конце января я станцевал спектакль «Дон Кихот» – мой первый балет. Дальше каждый месяц у меня были премьеры – «Жизель», «Щелкунчик», «Лебединое озеро», «Баядерка»: все это происходило в невероятном темпе. Игорь Зеленский дал мне карт-бланш и много работал со мной, за что ему большое спасибо!

Bi: Как-то Вы говорили, что в Новосибирске очень много творчества и мало интриг…

ИК: Наверное, я говорил это тогда, когда еще не совсем знал театр. Но, в целом, политики и внутренних интриг там, действительно, намного меньше, чем в столичных театрах. В Новосибирске великолепная сцена, танцевальные залы, приемлемые финансовые условия и большое количество масштабных интересных спектаклей – работы всем хватает, поэтому мне там нравится. Ведь поначалу в Новосибирск я ехал на год-два: набрать репертуар и осуществить свою мечту – работать в Мариинском театре, но мне настолько понравилось там, что в январе вот уже пойдет седьмой год, и я пока не собираюсь менять место работы.

«Меня вдохновляет человеческая воля и то, как человек способен перебороть, переступить через себя, – это меня приводит в восторг».

Bi: Есть ли у Вас какая-то роль, которая поменяла отношение к балету?

ИК: Нет, такой нет. Когда-то я мечтал станцевать «Дон Кихот», «Жизель», но сейчас понимаю, что каждая партия по-своему сложна и интересна. Меня меняет театр, проходят годы и начинаешь смотреть на ту или иную ситуацию под другим углом. Еще, когда случаются травмы, пересматриваешь свое отношение к работе, например, приходишь разогреваться еще раньше)

Bi: Есть ли партия, которую Вы еще не исполнили, но очень хотели бы?

ИК: Это партии в тех балетах, о которых я говорил ранее, – партия Ленского (в балете Крэнко), Кавалера де Грие в «Манон», и Ромео мне очень интересен, как персонаж. Хотел бы попытаться сделать их, хотя бы просто порепетировать.

Bi: Искусство танца первостепенно для себя или для зрителя?

ИК: 50 на 50.

BI: Как проходит Ваш день перед спектаклем? Есть ли ритуалы?

ИК: Если график напряженный и спектакль на неделе уже второй или третий, то утром я не прихожу на урок. Я отсыпаюсь дома, затем иду куда-нибудь хорошо поесть, затем прихожу в театр, греюсь, делаю грим – и вперед! Когда график более спокойный, то утром класс, потом иду домой поспать и возвращаюсь уже к спектаклю.

Особенных ритуалов у меня нет. Раньше было что-то, но я стараюсь отходить от этого, потому что, если ты что-то не сделал из того, что привык, то сразу появляются плохие мысли: «Вот, сегодня все пойдет не так, потому что я бровь плохо нарисовал». Все в наших руках!

Bi: Есть ли в Вашей жизни вещи, которые Вы не пробовали, но хотели бы попробовать?

ИК: Наркотики не пробовал и не хочу. А вот с парашютом хотел бы прыгнуть. В будущем очень интересно было бы попробовать себя в качестве организатора или художественного руководителя в балете. Уже сейчас я иногда фантазирую о том, как организовывал рабочий процесс, каких педагогов хотел бы видеть в своей труппе, какой репертуар показывать. Но пока это только мечты…

Bi: Помимо балета, в Вашей жизни есть еще автоспорт. Как Вам удается совмещать два таких разных занятия?

ИК: Мой старший брат был педагогом в Московской Академии, сейчас он декан Академии А. Я. Вагановой, он когда-то меня и направил в балет. Мой средний брат работает в маркетинге, и его увлечение – автоспорт. Он меня примерно в 13 лет начал приобщать к этому занятию, за что я ему очень благодарен, так как брат меня буквально забрал с улиц. Я начал ходить в любительский картинг, проводил время, не играя в игрушки на компьютере (хотя и это тоже было), а общался со взрослыми ребятами. И если балет – это работа, профессия, то автоспорт – моя отдушина! Я открыл в Новосибирске картодром, учил детей и взрослых. А буквально месяц назад открыл еще небольшое тематическое кафе, чтобы мы с единомышленниками могли собираться и зимой. Мне это очень нравится, жить на контрасте – это здорово! В театре отрепетировал, потом пошел встречаться с друзьями по автоспорту, погоняли немного, а утром опять к станку балетом заниматься. Завтра после репетиции поеду в офис Moscow Raceway, будем общаться о дальнейшем сотрудничестве.

Bi: В Новосибирске Вы познакомились со своей супругой. Она ведущая солистка, и Вы наверняка много танцуете вместе. Это тяжело или наоборот?

ИК: Мне намного проще танцевать с другими балеринами, потому что, как близкий человек, я хочу, чтобы все было идеально в дуэте и у меня, и у нее и всегда очень переживаю. Наш репетиционный процесс – это каждый раз дикая ругань, наверное, даже с врагами так не ругаются, как супруги друг с другом на репетиции.

Bi: Вы задумываетесь о жизни после танцевальной карьеры?

ИК: Огромной любви к исполнению у меня, так скажем, нет. Поэтому, пока позволяет здоровье, пока это интересно, я буду танцевать. А, когда все это закончится, когда это превратится в ремесло, вот тогда нужно бежать.