Наталья Бестемьянова: что делать, если мечты и страхи сбываются? Один из самых трудных вопросов профессионального спорта — куда податься после завершения карьеры. Олимпийская чемпионка по фигурному катанию Наталья Бестемьянова пошла своим путем. Задолго до нынешней моды на ледовые шоу она стала актрисой Театра ледовых миниатюр, организованного ее мужем Игорем Бобриным. Получилось очень органично — не зря Наталью называли «рыжей бестией», слишком страстной и необычной для советского фигурного катания

Фото: Александр Вильф

Ваши программы на льду стали откровениями для советского зрителя, столько в них свободы и даже сексуальности. Чувственная нота была продумана?

Наталья: Сложно сказать. Скорее, я устроена именно таким образом — так слышу музыку, так самовыражаюсь. Ничего специально не делала. Если люди прочли в этом сексуальность — замечательно. Но мне кажется, танец под музыку и танец с партнером подразумевают чувственность. Если ты танцуешь с мужчиной — должно быть чувство. У нас есть правило: дуэт — танец мужчины и женщины. Как иначе? Если такого нет, выступление противоречит правилам. Но, конечно, я всегда старалась сделать танец технически выдержанным. Фигурное катание — вид спорта, где во всем нужна координация, так что приходится думать о каждой мелочи.

Победа на Олимпиаде 1988 года в Калгари — считаете ли вы ее пиком карьеры? Что тогда сказала тренер Татьяна Тарасова?

Наталья: Татьяна Анатольевна отдала ради победы все — и слегла. Она очень плохо себя чувствовала, когда мы выиграли. Когда вернулись в Москву, у нее было предынфарктное состояние, даже на чемпионат мира с нами не поехала.

Следите ли вы за тем, что происходит с женским фигурным катанием сейчас?

Наталья: Конечно. Девочки сейчас находятся в очень трудной ситуации. Им приходится выполнять такие сложные прыжки, что, кажется, иногда приходится подавлять актерское мастерство, чтобы выполнить спортивную программу. Зато потом на показательных они берут свое. Но я думаю, что это нормально. В определенный момент правила очень задавили индивидуальность спортсменов, но сейчас те освоились и снова начинают делать что-то интересное.

Почему у нас разом появилось такое количество прекрасных фигуристок?

Наталья: Не очень понимаю, с чем это связано. Сколько себя помню, в одиночном женском катании всегда было мало конкуренции, да и новых спортивных пар не появлялось в таком количестве, как сейчас. Если где и мало новых имен, так это в мужском катании, как мне кажется. Что касается танцев на льду, я жалею, что развалилась хорошая пара Елены Ильиных и Никиты Кацалапова. Они бы легко выиграли следующие Олимпийские игры, если бы работали вместе. Теперь победа вновь образованных пар на Играх для обоих спортсменов не просто проблемна, она невозможна. Обе новые пары меня очень разочаровали. Но ребята чувствуют себя такими гордыми, такими великими — потому что они уже олимпийские чемпионы.

Да, олимпийских чемпионов в фигурном катании у нас после Сочи стало очень много.

Наталья: Знаете, как Ирина Роднина их называет? Олимпические чемпионы — потому что эти победы просто смешны. Откатал короткую программу — и ты чемпион. Потерялась ценность медали на Играх, и в этом есть что-то неправильное. Спортсмены во всех видах спорта должны пахать, чтобы стать олимпийскими чемпионами, а ты откатал одну программу, кто-то другой тебя поддержал — и готово. Некоторые из фигуристов действительно молодцы и показывают необыкновенные результаты, но в целом это просто нечестно. Плющенко хотя бы легенда…

К слову о Плющенко. Когда спортсмен должен почувствовать, что пора уходить? Как вы поняли, что пришло ваше время?

Игорь Бобрин: В спорткомитете скажут: пора, — и все.

Наталья: Сейчас другое время. В спорт вмешался шоу-бизнес. С Плющенко произошло ровно это: все поверили, что он гений. И он действительно гений, он возвращался уже один раз — и как катался! Но нельзя взять и решить, что время и возраст не властны над человеком.

Наталья Бестемьянова, Андрей Букин и их тренер Татьяна Анатольевна Тарасова на репетиции

«Афера» на 29 лет.

Вам никогда не хотелось тренировать молодежь, привести спортсмена к олимпийскому золоту?

Наталья: Бывает, что мы ставим программы, помогая спортсменам. Но так сложилось, что в театр мы пришли сразу после спортивной карьеры. Театр отнимает очень много времени и сил, невозможно сидеть на двух стульях. К тому же мы продолжаем выступать сами. Невозможно набрать группу, а потом уехать на гастроли. Не получается. Мы для себя решили, что надо хорошо делать одно дело.

Вы ушли из спорта на рубеже 1980–90-х годов — в сложное для страны время. Как театру удалось пережить те годы?

Наталья: Театр образовался в 1986 году, мы с Андреем (Букиным. — «РР») еще были в спорте. Закончив карьеру, мы пришли уже в сложившийся коллектив, сразу перешли из одного дела в другое, начали жить театром. Что в стране произошли перемены, — толком и не заметили. Сейчас иногда говорят: «Ты помнишь, нечего было есть?» Я отвечаю: «Правда?» У меня такое не отложилось в голове. Театр долгое время гастролировал за границей, да и по Советскому Союзу мы тоже очень много ездили. Может, денег и не было, но на наши представления зрители ходили.

Как вас принимали?

Игорь: Создав театр, мы решили, что это будет не показательное выступление на льду, не шоу, а спектакль. Появились «Чаплин», «Фауст», «Распутин». К тому времени в театр уже пришли Наташа с Андреем. Премьера «Распутина» состоялась в Америке. Я очень боялся, что американцам эта тема не близка, а оказалось, что они лучше нас знают нашу историю. Нас приветствовали стоя.

Создать частный театр в 1986 году было трудно?

Игорь: Фактически невозможно, да. Очень долгое время мы работали в единственном месте, где давали крышу над головой — в Челябинской областной филармонии. Все остальные, включая Москву и мой любимый Питер, сказали: «Нам эти аферисты не нужны». С тех пор вот уже скоро будет 29 лет, как мы живем «аферистами». Кажется, что мы в своей нише укрепились достаточно, — так до смерти и будем делать то, что любим и умеем делать. В этом году в театре «Русская песня» под руководством Надежды Бабкиной покажем еще один новый проект — первое в России детское новогоднее фольклорное шоу на льду «В гостях у сказки».

Не очень представляю, как ледовое шоу можно показать на обычной сцене.

Наталья: Технология очень сложна и дорого стоит, требуется дорогостоящее оборудование, которое привозят и устанавливают на улице и внутри зала, аппаратуру соединяют, — и на сцене заливают настоящий лед, как на катке.

Игорь: 25 лет назад мы сделали лед на сцене парижского зала Пале де Конгресс, показывали «Чаплина» и «Фауста». На спектакль приходили парижане в смокингах и парижанки в бриллиантах. Люди шли на спектакль на льду — тогда это было удивительное зрелище. Мы были первыми, кто такое сделал на сцене. Но сейчас эта технология уже практикуется во всем мире.

Вы занимаете пограничное положение между спортом и искусством — не совсем понятно, чего в вашей работе больше.

Наталья: Когда-то Игорь снимался в фильме «Принц и нищий». Он исполнял роли и принца, и нищего. Искали актера, который был бы изгоем и в балете, и в актерском мастерстве — нашли фигуриста. И все получилось. Вы правильно заметили, что мы на границе, здесь и находится наша ниша. Конкуренция высока, и не хотелось бы столкнуться в этом пространстве с кем-нибудь еще. С той популярностью, которую фигурному катанию обеспечили телевизионные шоу, оно становится очень востребованным.

Тяжело перестраиваться после спорта?

Наталья: Я закончила ГИТИС, я дипломированный балетмейстер, а Игорь — режиссер. Так что у нас есть и специальное образование в области театральных постановок. Но фигурное катание в любом случае подразумевает наличие актерского мастерства — нарабатываются определенные приемы. У фигуристов обязательно есть хореографы, они не могут без этого выступать. У меня была фантастическая хореограф Галина Евгеньевна Кениг, до сих пор не могу ее забыть. Думаю, если бы не ее видение танца, я бы сформировалась как фигурист совсем иначе. Очень важно, к какому преподавателю попадаешь в детстве.

Чему она научила вас прежде всего?

Наталья: Образам. Когда она ставила мне первый показательный танец — это была «Варежка» на русскую музыку, — она показывала, как я теряю варежку, как я ее должна найти, как отыграть эти сцены. С первых шагов, сколько себя помню, со мной занимались актерским мастерством — на уровне реакции: как, почему, отчего. Чтобы чувство дошло до зрителя. Это было очень интересно, я обожала ее уроки.

Идет ли на пользу российскому фигурному катанию продолжающееся противостояние питерских и московских школ?

Наталья: Конечно. Мне, наоборот, было очень обидно, что все пары перекочевали в Москву. У Нины Мозер очень сильная школа, и почти все пары переехали в столицу. Но я знаю, что Тамара Николаевна (Москвина. — «РР») сейчас организует в Питере свою школу, набирает спортсменов. Очень рада — в спорте без конкуренции плохо, спортсмены должны соревноваться, тогда побеждает сильнейший. Когда я начала заниматься танцами, на первом же чемпионате СССР мы заняли восьмое место. Это был потрясающий результат — перед нами были такие пары, какие невозможно было обойти. Для начинающего дуэта — фантастика! Сегодня пары могут договариваться друг с другом и таким образом выигрывать — но потом проигрывают более слабым соперникам.

Изменилось ли что-нибудь в фигурном катании в последние годы?

Наталья: Сейчас другие правила. Кроме того, сегодня по-другому ставят программу. Элементы составляют — как пазл собирают. В этот пазл очень сложно внести душу, индивидуальность. Это сверхзадача, кому-то удается ее решить, а кому-то нет, и в зависимости от успешности решения меняется вся подготовка. Практически нет обязательных танцев. Мы видим одну серию пасодобля — и все. Раньше было шесть обязательных танцев, утренняя тренировка была полностью ими занята, на оригинальные оставался только вечер. Сейчас все иначе, и я не понимаю, как спортсмены тренируются, как совершенствуют свою технику, когда нет обязательных танцев. Наверное, есть другие ноу-хау.

Завершив спортивную карьеру, Наталья Бестемьянова продолжает выступать в спектаклях на льду

Чем меньше говоришь «я тебя люблю», тем семья крепче

Многие спортсмены мечтают закончить карьеру, чтобы жить как обычные люди — без тренировок и постоянных разъездов. У вас же получилось наоборот.

Наталья: Почему? Мы любим бездельничать. Иногда любим просто сесть на диван, включить телевизор или поиграть с собакой. Мы нормальные люди, хотя действительно много путешествуем и подолгу живем в разных странах. Спортсмен, который много ездит, в конце концов начинает чувствовать себя гражданином мира. Например, в 2012 году мы полгода были в Южной Корее — столько длился контракт. Ездим туда с театром более 20 лет практически каждый год, нас там называют «Большой на льду», есть фанаты, которые нас специ-ально ждут. В Корее очень хорошо, ком-фортно. Нам нравится еда, гостеприимство корейцев и их восхищение своей культурой. Этому надо учиться — они так берегут свою культуру и дорожат историей! Сейчас и в России, впрочем, люди хотят знать свои истоки, и мы в театре ставим фольклорные спектакли.

Нет опасности скатиться в лубок?

Наталья: Наоборот. Современным людям нужно показать их корни. Многие даже не знают, какая это прекрасная музыка, какой танец! Мне кажется, в танце надо возвращаться к фольклору.

Вы с Игорем все время вместе — и в жизни, и в театре. Не тяжело ли постоянно работать друг с другом?

Игорь: Если муж и жена хирурги и копаются в одном и том же желудке, наверное, это может нагонять скуку. А в творческой работе мы по очереди выходим на передний план, меняемся, — как в велоспорте, когда друг за другом прячутся, чтобы скорость сохранить. Ты понимаешь, что есть тыл — человек, который прикроет. Эта взаимозаменяемость дает хорошие результаты. Приходится думать не только о себе, надо уметь почувствовать, когда твоему партнеру что-то в тягость, заметить это раньше него и отойти в сторону — и тогда все будет нормально. Если навязываться со своими проблемами или любовью, совместная работа может закончиться через пару дней. А я раз в десять лет говорю, что люблю ее — Наташе не надоедает. Еще десять лет она ждет. К семейным отношениям надо подходить проще.

В одном из интервью вы сказали, что все зависит от головы — болит ли у тебя нога или рука, каковы будут результаты выступления. Работает ли этот принцип для вас и в жизни?

Наталья: Любопытно, что я совсем недавно узнала об этом способе — и поняла, что всю жизнь так живу. Я верю, что этот принцип действительно работает. Знаю, что сама виновата, если произошла травма. Знаю, в какой момент случился сбой. Не нужно допускать плохих мыслей — но мы же люди, а не роботы, так что бывают и ошибки.