Недавно в Большом театре прошла премьера балета Юрия Григоровича «Иван Грозный».  На историю Руси Юрий Григорович смотрит взглядом художника – это, в первую очередь, история жизни душ людей, психологическая драма, единовременная попытка поставить вопросы в сложных человеческих взаимоотношениях и найти на них ответы, прочертить путь личности. Движение само по себе – ничто. Артист должен поймать верное ощущение движения, лишь тогда можно говорить, что он овладел текстом партии-роли. Мотивация поступков героев у каждого артиста своя. Исполнители роли Князя Курбского – друга-предателя грозного царя – «исповедовались» Вере Чистяковой.

ДЕНИС РОДЬКИН: «ЛЮБОВЬ ПОБЕДИЛА МЕНЯ!»

 В первую очередь я ориентировался на хореографическую речь, данную герою Юрием Николаевичем Григоровичем. Для меня Курбский – это рослый крепкого сложения мужчина-богатырь – первый воин, отличающийся необычайной силой, удалью, большим темпераментом. По физике партия для меня не тяжёлая, в ней нет особенных технических трюков. Но есть другие сложности… В балетах Григоровича яркий выразительный мужской кордебалет. Он часто сопровождает танцы Князя Курбского. В сцене первого выхода – мой «фон» мощные статные бояре (некоторые артисты, исполняющие их, имеют не просто высокий рост, но гигантский!) В сцене боя я тоже не один – сзади меня целая армия лихих молодцев! Моя задача всегда выделяться. Это не так-то легко! Только очень широкий сильный жест, смелые точные экспрессивные движения способны сделать тебя главным на сцене, покорить её огромное пространство, занятое динамичным действом.    
- Размышляя над образом, нужно было решить чего собственно мой герой хочет от жизни, отчего мучается, предатель он или не предатель? Кого предаёт? почему предаёт?

- Если вспоминать историю, Курбский никогда не хотел ходить в щенках у Ивана Грозного, был из знатного рода Рюриковичей по ярославо-смоленской линии и тоже претендовал на престол. Но для меня в балете всё завязано вокруг Анастасии.
Курбский любит Анастасию. Но её выбирает Грозный… Когда твой соперник – царь, ты лишён шансов на победу, потому что не имеешь права сражаться за свою любовь. Об этом монолог отчаяния: я мучительно бесконечно думаю о Ней… а потом резко понимаю, что нельзя этого делать! пытаюсь переломить себя, говорю: « Нет! Нет! Никогда не предам Ивана! Не пойду против друга, соратника, царя!
Но в монологе отравления любовь победила меня! Мой Курбский не знает, что кубок с ядом приготовлен для Анастасии (бояре обманывают его). Он думал отравить Ивана. Ему тяжело решиться на этот поступок… но он всё-таки решается, потому что это единственная возможность вернуть себе Анастасию, получить обратно её любовь, которую Иван у него отнял. Трон Курбскому не нужен, он не испытывает завистнических чувств к власти Ивана, ему нужна любовь женщины. И он идёт на преступление – ради этой любви – так она велика! Когда же открывается правда… когда Курбский становится свидетелем последних вздохов Анастасии – он переживает чувства, которые сложно описать словами… Его побег – побег от призрака смерти в двояком смысле, побег из замкнутого круга, в который он попал.

 – Расскажите о репетиционном процессе…

Сначала я почитал какую-то литературу о Курбском, посмотрел фильм Сергея Эйзенштейна. Нельзя утверждать, что Курбский Юрия Николаевича Григоровича –абсолютно достоверный портрет исторического лица. Но знать, кто послужил прототипом для создания твоего сценического героя нужно. Иметь какое-то представление об эпохе, с которой связано действие балета, необходимо. Посмотрел некоторые видеозаписи спектаклей прошлых лет – мне понравились образы Князя Курбского Гедиминаса Таранда и Андриса Лиепа, но желания копировать их не возникло – это бессмысленно. Я с первых репетиций пытался по-своему прочувствовать судьбу героя.
Cо мной, также как и с двумя другими Курбскими премьерного спектакля (Артёмом Овчаренко и Юрием Барановым) учил текст партии (порядок движений)Борис Борисович Акимов, исполнявший Князя Курбского на премьере в 1975-ом году.
И конечно, мне очень повезло! Я встречался в репетиционных залах с Юрием Николаевичем Григоровичем! Я глубоко уважаю Юрия Николаевича.  Он любит работать с молодёжью – для него мы чистый белый лист бумаги, на который легко наносить краски и превращать в прекрасные картины.
Помню, как он первый раз пришёл ко мне, посмотрел, и сказал: «Прыжок у тебя, мальчик, хороший, но образа-то пока нет…» Меня это не расстроило. Знаю, что такие люди, как Юрий Николаевич, делают замечания тогда, когда видят, что человек перспективен. Его слова стали для меня сильнейшим стимулом. Мне на помощь пришёл Николай Максимович Цискаридзе. (педагог, под руководством которого происходит моё становление в театре, как танцовщика). Только он, отлично знающий мои возможности, был способенсделать главную работу: пробудить индивидуальность в моём Князе Курбском, подсказать детали, от которых пластический образ стал красивее, а психологический образ эффектнее. Станцевал я спектакль прилично.Одобрение Григоровича получил. Но мы с Николаем Максимовичем не собираемся останавливаться на достигнутом. Будем продолжать думать и работать.
Исполнив партию Князя Курбского, я в полной мере ощутил стиль спектаклей Григоровича. Масштабность и гиперэнергия танца, сильные эмоции, значительные поступки, неоднозначные характеры, возможность ярко проявить своё мужское начало – мне нравится это! Выходя на сцену, ты ощущаешь себя частью гармоничного целого (лаконичные декорации с интересным философским подтекстом, логичная хореография, продуманная световая партитура) – стыдно не соответствовать этой общей гармонии. Мечтаю о других партиях-ролях в спектаклях Юрия Николаевича!

АРТЁМ ОВЧАРЕНКО: «МОЙ КУРБСКИЙ – ЗАЛОЖНИК ОБСТОЯТЕЛЬСТВ»

Перед началом репетиций я изучил немалое количество материалов о том Князе Курбском, которого знала история. Мне это было нужно для того, чтобы окунуться в атмосферу иного времени. Но Курбский исторический и Курбский Юрия Григоровича – не одно лицо. Я начал фильтровать информацию, и оставил в своей душе только то, что показалось близким.
Основную работу я проделал с Борисом Борисовичем Акимовым – первым исполнителем партии Князя Курбского в Большом театре. Он показал порядок, разъяснил музыкально-хореографические акценты, открыл мне некоторые технические приёмы. С этим педагогом у меня ассоциируется слово «цепче»! После репетиций с Борисом Борисовичем я не только в классе стал заниматься цепко, но и в обычной жизни ходить, как кошка – стопами чувствуя пол под собой.
Борис Борисович очень откровенно рассказывал, какие чувства испытывал сам, исполняя роль, как рождалась партия Курбского. Юрий Николаевич Григорович ввёл Князя Курбского в действие для обострения драматургии спектакля. Этот герой должен быть антиподом Ивана Грозного. Именно поэтому я старался не делать из своего Курбского второго царя, а, в первую очередь, искал отличия между ними, стремился к тому, чтобы пластика и характер моего героя отличалась от пластики и характера Грозного.
Во время подготовки партии я выслушивал мнения разных людей: педагогов театра, зрителей, которые присутствовали на прогонах, других артистов. Благодарен за неравнодушие. Все советы пригодились.
Образ Князя Курбского в балете Григоровича сложен своей психологической многогранностью. Каждый выход персонажа – иное эмоциональное состояние.
Так же как писатель может заново заинтересовать тем, что давно известно каждому, дать почувствовать вкус настроения, донести свою мысль так, что с ней захочется согласится, так же и артист, говоря пластикой, стремится избегать банальной односложности, не пользоваться эмоциональным словарём из трёх слов. Сейчас я должен изобразить радость, сейчас – усталость, сейчас – любовь. Нельзя быть кому-то должным, и нельзя что-либо изображать. Зрители верят в происходящее только тогда, когда сам артист верит, когда происходящее на сцене живо интересует его и он постоянно задаёт себе вопросы: почему? отчего? как?  – «Почему я страдаю?» «Как сильно люблю?» Когда у каждого чувства есть степень чувствования и есть предыстория, ты не затеряешься на сцене.
Стараюсь, думая о роли, все существительные превращать в глаголы, зовущие к действию. Это тоже помогает делать эмоции персонажа более «читаемыми» для зрителей.

В первом выходе я показываю себя человеком, который знает себе цену и идёт твёрдыми уверенными шагами по жизни. Образ помогает создать не только пластика, но и костюм – шуба, посох дают верные ощущения телу. Я читал о том, что Князь Курбский был человеком очень культурным, просвещённым, поэтому движения должны быть сильными, но в них не должно быть злости, вызова, излишнего самодовольства. Он спокоен. Я пытался прийти к этому состоянию в процессе репетиций: у меня не сразу получилось. Помню, посмотрел видеозапись одного прогона и ужаснулся: какой я бешеный! К премьере исправился.
В балетах Григоровича очень внимательно нужно относиться к смыслу произносимого хореографического текста. Секундный жест может иметь решающее значение. Например, о  моей нежной любви к Анастасии зрители должны догадаться по одному-единственному поклону в её сторону во время смотрин невест у царя. Он должен быть настолько прочувствованным, чтобы не возникал потом вопрос: почему меня всего выкручивает от страданий. Я говорю Анастасии одними глазами: «Всё… Я понимаю. Тебя выбрали. Ты ушла за царём. Теперь мне надо либо погасить свою любовь, либо любить тебя очень тихо, очень незаметно… Теперь ты моя только в моём сердце». Лишиться права любить человека страшно! потому что любовь – чувство неуправляемое, от него трудно избавиться усилием воли – очень больно! Приглушённое, подавленно-незаконченное, насильно прерванное чувство съедает сердце.  Князь Курбский понимает, что будет продолжать верно служить Ивану, сражаться за него в бою, но всегда буду вынужден видеть их (Анастасию и Ивана) вместе… и терпеть… В монологе, в одиночестве моё страдание выплёскивается.
А потом идёт сцена боя! И тут нужно быть абсолютно другим. Потому что если ты сломлен духом, войско тоже сломлено духом. Движения должны быть лёгкими, но резкими, фиксированными. Мой Князь Курбский выпрыгивает с мечом на татар и косит их, как траву. Только за таким сильным полководцeм войско может идти! Он идёт на смерть – и все идут на смерть. «Рубилово» такое, когда никто ничего не боится! У Ивана Грозного, на мой взгляд, другая миссия в бою. Его появление всегда символично – ставит какие-то точки в развитии действия: сначала он выступает в окружении смерти, потом в окружении вестниц победы. Он Царь.А я его сила.
Помню как-то перед сценой боя стою за кулисами и вижу ребят из кордебалета, с которыми должен сейчас выйти на сцену. Они стоят со своими мечами, пригорюнившись – все измученные уже…  Я хлопнул их по плечу и говорю: «Ребята! Давайте их порубим! Татаров этих!» Они сначала посмотрели на меня как на дурака какого-то: мы, дескать, здесь танцуем без выходных уже десять дней подряд, а ты нас пытаешься вдохновить… А потом преобразились! И мы… понеслись!! Я люблю кордебалет! Он и я на сцене – одно целое. Мы вместе создаём спектакль, и должны давать друг другу ощущение реальности происходящего, заражать друг друга верой!
В сцене празднества иное настроение – тут уже вальяжность, расслабленность, удовлетворённость в жестах и походке. Князь Курбский радушно приглашает бояр выпить бокал вина за славную битву!
Далее второй акт – сцена отравления. Когда Курбский видит в руках у бояр чашу с ядом он резко чувствует, что Анастасии грозит опасность – это животная интуиция любящего человека. И тут начинаются душевные метания: Курбский то страшится смерти Анастасии, то в глубине его сердца разгорается ревнивый мстительный огонёк («ты сейчас с Грозным, а не со мной. Так не доставайся ж никому!»), но он сам себя тут же корит за недобрые мысли. Идёт разговор с совестью. Курбский задаёт себе вопросы: насколько дорога ему Анастасия? Искренне ли он служит Ивану? Какие чувства испытывает к ним обоим? Как должен поступить сейчас? Что будет дальше? Он понимает, что любой поступок будет роковым, потому что ситуация непустяковая – его жизнь и жизнь других людей зависит от правильного или неправильного выбора.
Здесь я делал образ персонажа, отталкиваясь от того, каким он был изначально  (в первом акте, в первом выходе). Если бы он выходил злым, то, соответственно, без сожаления отравил бы Анастасию. А я представил своего персонажа благородным, поэтому в сцене отравления мой Курбский, всё-таки, заложник обстоятельств, а не злодей. Он лишний человек в мире государственных игр. Слишком честный и порядочный, чтобы участвовать в них и «выходить из воды сухим». Затеянная боярами интрига ставит его в тупик – либо ты убиваешь, либо мы тебя убьём, либо ты с нами, либо мы все против тебя. Не Курбский даёт Анастасии в руки чашу с ядом. Дают бояре. Но его предательство заключается в том, что он, зная, что происходит, испугавшись за свою жизнь, не предотвратил этого, устранился (это очень ярко показано в балете: Курбский мечется, пытаясь избавиться от чаши).

Когда Курбский видит, что Анастасия выпила яд, и, мучаясь, умирает, он в полной мере осознаёт свою вину и причастность к убийству. Думает в этот момент, что должен был бы умереть сам, но сохранить жизнь женщины, осознаёт свою слабость, малодушие. Душе Курбского становится очень тяжело...  Здесь мне хочется вспомнить притчу:  маленький мальчик спрашивает у своего деда: «почему есть злые люди, а есть добрые люди?» Дед отвечает: «Внутри каждого человека живёт два волка – один добрый, другой злой. «И какой же волк побеждает?» – спрашивает мальчик. «Тот, которого больше кормишь». Это притча о совести… Либо добро, либо зло в нас всегда побеждает, либо честность, либо бесчестность. Мы люди. Иногда совершаем ошибки. Потом сожалеем. Совесть начинает нас съедать. Курбский покидает родину, но оставляет ей своё тоскующее сердце. Об этом говорит жест прощания: долго тянущаяся рука, желающая удержать последние секунды, зацепиться за воздух. Всё тело уже уходит, а рука будто отделяется от него, на ладони протягивая прошлому сердце.
Работа была проделана большая и очень полезная для меня. После премьеры возникло желание и дальше делать роли не менее сильные и глубокие.
Сейчас есть тенденция превращать классическое искусство в шоу. Большой театр сторонится этого, сохраняет искусство в его чистоте. Мы – артисты – не боимся со сцены «говорить» о высоком, и не боимся показаться при этом кому-то скучными. Балеты Григоровича – о душе… Что такое душа, что такое быть нравственным человеком, в двух словах объяснить сложно. Это объясняет  жизнь моего героя на сцене. Не будь у Курбского души, он бы не терзался, не мучился, не сомневался – предавал бы, убивал и чувствовал бы себя при этом прекрасно – как герой современного боевика.
При исполнении роли Князя Курбского я не то, что отдаю часть себя, а отдаю ВСЁ, что у меня есть – и физически, и эмоционально. Потом неизбежно приходит опустошение – нужно время, чтобы опять наполнить себя чем-то. Условно говоря: «Ты вылил воду из сосуда, и тебе нужно время, чтобы вода вновь заполнила его». Непросто… Но в этом есть смысл.