Раду Поклитару приехал в Беларусь с гастролями своего театра – знаменитого «Киев Модерн Балет». В рамках «Балетного лета в Большом» на главной сцене страны труппа маэстро, начинавшего карьеру в Беларуси, показала балеты-события, впечатлившие Европу своей экстравагантностью, - «Спящая красавица», «Вверх по реке» и «Долгий рождественский обед».

Справка:

Раду ПОКЛИТАРУ родился в 1972-м в Молдове в семье артистов балета. Учился в нескольких балетных студиях и училищах по всему СССР. С 1991-го почти 10 лет – артист Белорусского балета. С 1994-го параллельно он учился в Академии музыки на только созданном отделении хореографии у худрука балетной труппы Валентина Елизарьева. Поклитару был главным балетмейстером Национальной оперы Молдовы, ставил в Беларуси, Украине, Латвии, России. В 2006-м создал свой театр «Киев Модерн Балет». Постановщик церемонии открытия и закрытия Олимпиады в Сочи. Член жюри танцевальных телешоу в Украине и России. Народный артист Молдовы, заслуженный деятель искусств Украины.

ПОШЕЛ В ХОРЕОГРАФЫ, ЧТОБЫ НЕ ПОПАСТЬ В АРМИЮ

- Раду, в Беларусь вы приехали в 1991-м сразу с прицелом остаться тут?

- Я приехал работать в балете конкретно в Минск. Тогда еще не было принято, как, порой, случается теперь, «летать» из театра в театр. Но после хореографических училищ молодые артисты действительно искали работу тогда еще по всему СССР. В знаменитом пермском училище, которое я окончил, в те времена выходила на плохонькой бумаге газета «Балет Урала» - тогда наше окно в профессиональный мир. В одном из ее выпусков главы балетных труп со всего Союза отвечали на два вопроса: «Много ли заграничных гастролей в театре?» и «Призывают ли у вас артистов балета в армию?». Все дико жаловались, и только Валентин Елизарьев ответил: гастролей столько, что мы не вылезаем из-за рубежа, а в армию у нас не забирают – есть договоренность с руководством республики. Ну, скажите, куда еще я мог ехать работать? Сразу и рванул в Беларусь. Первый раз показался Елизарьеву благодаря директору балетной труппы Александру Смолянскому, долгие годы – правой руке Валентина Николаевича.

- Говорят, в балетмейстеры вы пошли не столько из творческого порыва...

- Так и было. Дважды в год все-таки приходилось посещать военкомат и отбиваться от срочной службы. Когда моей бывшей супруге поднадоело наблюдать эти мытарства, она подсказала, что в Академии музыки набирают курс хореографов: «Иди, когда закончишь, будет 28 лет, и тебя никуда не возьмут».

- Карьера балетмейстера для вас началась с миниатюр потому, что было больше шансов их поставить и показать?

- Конечно, ведь куда проще заявить о себе миниатюрой. А молодого никому не известного хореографа никто не позовет ставить двухактный балет.

- Но диапазон тем впечатлял и в этом жанре – от «Белорусской причитальной» на репертуар белорусской группы «Камерата» до Ричи Блэкмора. Он, кстати, в курсе вашей работы «Его музыка»?

- Надеюсь, что нет. Я сам не помню из нее ни одного движения, кроме того, что ее танцевали нынешние балетные звезды, тогда совсем молодые Юля Дятко и Костя Кузнецов. Юля изображала гитару, а Костя играл на ее струнах. Добавлю, что хотя ставил прежде и на музыку Бобби Макферина, Жака Бреля, Марио Ланца, Марлен Дитрих, группы «Иван Купала», все равно больше тяготею к классической музыке.

- На музыку белорусских композиторов-академистов вы ставили лишь однажды – это Олег Ходоско.

- Верно, и он спас мой спектакль «Золушка» в Латвийском национальном балете. Его художественный руководитель Айвар Лейманис заказал мне спектакль на музыку Сергея Прокофьева. Но наследники последнего имели на меня зуб со времен моей постановки «Ромео и Джульетты» в Большом театре России. Прознав о премьере в Риге, они запретили использовать музыку деда. За неделю до премьеры! Аргумент – моя трактовка не соответствует замыслу автора, хотя спектакль еще не вышел. Тем не менее, директор театра Андрес Жагарс показал два спектакля, прежде чем проект закрыли. А спустя какое-то время мне снова позвонил Лейманис: «Ты меня пошлешь куда подальше, так не делают, но у тебя нет на примете композитора, который мог бы написать на твою хореографию другую музыку? Все ведь есть – костюмы, декорации, постановка». А я как раз гостил у своего друга Олега Ходоско. Прикрыв рукой трубку, спрашиваю: «Нужно написать двухактный балет. Сможешь?» Вот так Олег спас постановку «Золушки» - его партитура была готова через два с половиной месяца. И спектакль шел довольно долго.

«ПРИЕХАЛ РУКОВОДИТЬ ЛЮДЬМИ, СТАРШЕ ТЕБЯ? ОТПУСКАЙ БОРОДУ»

- Класс Елизарьева в Академии музыки и занятия у Елизарьева в театре - в чем схожесть и в чем различия?

- Это два совершенно разных человека. В балетной труппе он вызывал непререкаемый авторитет, дисциплина в годы моей работы в Белорусском балете была образцово-показательной. В общем, это был небожитель, к которому страшно подойти. В кулуарах его называли Шеф. А Валентин Николаевич-педагог – тот человек, у которого можно что-то спросить, с кем можно о чем-то поговорить. А главное, мы получали волшебные секретные знания, заложенные в этом человеке, которых просто артисту балета за время репетиций не взять. Теперь, как и Елизарьев, могу сказать студентам, что мне нравится, а что нет в их работах. Остальное – их выбор, самостоятельность и зона ответственности.

- А нетеатральный Минск 1990-х чем запомнился?

- Это 10 лет, в которые были и первая любовь, и начало творчества, и травмы, и душевные драмы. А внешняя линия, наверное, - это бесконечная смена квартир. Я был артистом кордебалета, денег на шикарные апартаменты не имел. Одна из самых любимых съемных квартир - в длинном доме около Комаровки. Там была 12-метровая кухня и 12-метровая комната. Я фрахтовал тогда нынешних народных артистов Беларуси (того же Игоря Артамонова) к себе на поклейку обоев. Помню еще, как после ремонта ко мне заглянул один из моих первых исполнителей Константин Кузнецов, все осмотрел и в свойственной ему манере заметил: «А зачем ты снял две кухни с ванной?» А ведь я так гордился этой квартирой, всего $50 в месяц она мне обходилась.

- В 2000-м вы в 28 лет оказались главным балетмейстером Молдавской оперы. Ваш учитель Елизарьев поступил на такую же должность в Минске в 26. Каково это в молодом возрасте становиться руководителем, флагманом сложившейся труппы?

- Главное отпустить бороду! Я приехал в Кишинев и сразу так сделал: чем меньше у тебя авторитета, тем длиннее должна быть борода. Это теперь могу себе позволить побрить подбородок налысо, уверенный что все будут слушаться. А тогда подавляющее число подчиненных были старше меня, некоторые вдвое. Правда, я работал главным балетмейстером в Молдавской национальной опере всего год, хоть и получил огромный опыт для молодого человека в управлении творческими массами. Когда со сменой руководства Молдовы меня увольняли из театра, я думал: «Зачем бросал Белорусский балет? Закончил карьеру артиста балета раньше, чем пришла пенсия – что будет дальше?» Правда, когда потом лет пять работал как фрилансер, наоборот благодарил бога, что он меня забрал из молдавского балета. Хотя это был замечательный год в плане опыта руководителя.

«ЛЮДИ ХОТЯТ СМОТРЕТЬ НА САНТЕХНИКА ИЗ БОБРУЙСКА, КОТОРЫЙ В 64 ГОДА ПОНЯЛ, ЧТО ОН БРЕЙК-ДАНСЕР»

- Когда вы набирали первую труппу «Киев Модерн Балета», наличие академического балетного образования не являлось главным для соискателей…

- Это и до сих пор не важно для тех, кто претендует стать членом нашей замечательной творческой команды. За 13 лет численность труппы выросла с 16 до 22 человек – не так и много. Поэтому каждый человек – на вес золота, индивидуальность. Артистов для меня не столь важно отобрать по тактико-техническим профессиональным данным вроде координации прыжка. Куда существеннее, смогут ли они стать членами команды. Да, вроде бы я наточил зуб на понимание людей, но не могу дать гарантии, как человек отработает следующие пять лет. Иногда даю сбои и мучаюсь потом с этими ребятами. Но ведь в мире ничего не бывает идеально, правда?

- Но значит ли ваша позиция, что, к примеру, участники танцевальных телешоу, где вы член жюри, тоже имеют шанс попасть с экрана в театр?

- У нас есть артисты, которые прошли такие телешоу. Так, в воскресенье на сцену Большого театра Беларуси в ведущей партии в «Спящей красавице» выходил ведущий солист «Киев Модерн балета» Артем Шошин. Участие в телешоу – это не проклятье, которое не дает потом заниматься серьезным искусством. Если человеку дан талант, у него есть необходимые данные для работы в нашем театр, пожалуйста, приходи. Только если тебя не испортила быстротечная телеслава – молодые ребята порой не выдерживают известности у миллионов людей. Не понимая, что через год его, персонажа из телика, попросту забудут. А жизнь-то будет продолжаться.

- В чем секрет популярности таких проектов?

- Половина – необходимость показать на экране то, что имеет отношение к искусству хорошего качества, талантливого, образного. Но ровно столько же должно быть занимательного – это те странные персонажи, которые возникают на телешоу по всему миру. Они создают рейтинги, ведь люди любят смотреть, грубо говоря, на сантехника из Бобруйска, который в 64 года, уйдя на пенсию, понял, что он брейк-дансер. Идеальный герой для телешоу!

- Современный танец, модерн, contemporary - это скорее находки в хореографии или, как говорят о современном изобразительном искусстве, - главное то, что объяснено словами, а не то, что на полотне?

- Если мы говорим об искусстве высших достижений, то всегда важно мнение экспертов. Почему Уорхол – это супер, а такой же по качеству, только не Уорхол, - плохо? Потому что есть некая среда оценщиков современного искусства, которая формирует в глазах масс, ничего в этом не понимающих и не способных оценить произведения, мнение, «что такое хорошо и что такое плохо». Мне нравится колоссальное явление в современной хореографии, уникальный хореограф Саша Вальц. Слежу за ее перформативными сложными, многосоставными, абсурдными спектаклями с тонкими аллегориями, где мне далеко не всегда ясно, как это сделано. Но порой вижу точно такую же работу, но на афише стоит не «Саша Вальц», а никому не известное имя. И решает, почему Саша Вальц – это гениально, а кто-то другой – нет, та небольшая группа оценщиков, способная растолковать простому народу, по сути, что покупать. Да, они назначают цену, ведь все монетизировано. Я убежден в таком положении дел, потому что многие позиции или явления в нынешнем искусстве не объяснишь иначе. Потому приезд Саши Вальц в Минск под ключ будет стоить 100 тысяч евро, а за малоизвестную польскую труппу с потрясающим спектаклем попросят всего 5 тысяч. Они стоят так, потому что их оценила небольшая каста оценщиков.

- А публика готова к восприятию современного танца, скажем, не на конкретной сцене или фестивале, а на более массовых представлениях?

- Мы собираем полные залы в Киеве (а наша постоянная площадка там - 1900 мест) и по всей Украине. Если вы о Беларуси, то у «Киев Модерн Балета» есть всего два белорусских маршрута – Витебск и Минск. И Витебск - уникален. Небольшой город, людей, которые постоянно ходят на современный танец там относительно немного, но за 31 год Фестиваля современной хореографии и культивации современного танца настолько взращена публика, что у нас там всегда аншлаг. Если я хочу привести людей на свой спектакль, сажаю их на ступеньки, а сам смотрю из осветительной.

«УСПЕХ БУДЕТ У ТРУППЫ С НАЗВАНИЕМ «КОРОНА РУССКОГО ИМПЕРСКОГО БАЛЕТА» И КОРДЕБАЛЕТОМ ДК»

- Когда и как стоит начинать пробовать себя в балете?

- Я не дока в педагогике. Но мне не нравится последняя тенденция которая затронула и Беларусь, когда открываются частные балетные школы. Сюда приводят маленьких детей, кого мамы ну очень хотят видеть на пуантах. Правда, забывают, что их девочке – всего семь лет, до поступления в училище еще три года, а ее уже взграмоздили на пуанты. Вот эти несформировавшиеся детские суставчики, заставляют делать пируэты, трюки, вариации сольных танцев для взрослой балерины. В хореографических училищах десятилетиями вырабатывалась методика того, как подводить человека к тому, чтобы он прожил долгие 20 лет на сцене, полный сил и энергии. А тут скорее заставляют ребенка делать трюки. На выходе мы имеем плохо обученных ребят с выработанными дефектами стопы, коленей, суставов. Ну, нельзя подвергать детский организм подобным нагрузкам. И какой после этого балет? Потому если я вижу нечто подобное в телешоу или на фестивалях детской, любительской хореографии, в негодовании ставлю плохие оценки и размазываю педагогов, которые ради выгоды и быстроты результата коверкают детские судьбы.

- Как считаете, модерн-балет как театральная институция может быть востребована в Беларуси?

- Без сомнения. Это мейнстрим для любой европейской страны. Восточная Европа подотстала в этом плане. Из того, что создавалось прежде в Беларуси, вспоминаю замечательный коллектив D.O.Z.S.K.I. моего друга Димы Залесского, там были очень талантливые ребята. Другое дело, что на постсоветском пространстве чиновникам до сих пор не ясно, что современный танец – такое же искусство, как любое другое, что оно требует господдержки, что оно опять-таки в мейнстриме. Понятно, что люди охотнее покупают билеты даже на очень плохой клон «Лебединого озера». Да, будет иметь успех любая труппа под названием в духе «корона русского имперского балета» и кордебалетом ДК или солистами средненького театра, которая в пуантах и перьях под шипящую фонограмму в швейцарской глубинке танцует «Лебединое озеро». На такое будут полные залы, а очень качественную современную хореографию непросто продать. Люди по всему миру хотят «Лебединое озеро», «Аиду», «Щелкунчика», «Травиату», а не Яначека или Шнитке, чью музыку нельзя напеть при выходе из зала.

- После недавнего открытия II Европейских игр в Минске не могу не спросить как у хореографа-постановщика открытия и закрытия Олимпиады-2014 - на каких китах строятся подобные шоу?

- Открытие Европейских игр не смотрел. Но всегда должны сойтись плотная концепция, хорошая команда и талант неплохо бы приложить. Привязка к культуре или истории, как было в Минске, - это не оригинально, но и неплохо. Я недавно участвовал в тендере на постановку открытия стадиона в одной восточной стране. И когда ты начинаешь перебирать, на чем модно построить подобную церемонию, утыкаешься в культуру, историю, спорт – и все. Можно еще часть построить на научно-техническом прогрессе, но его не хватит на всю церемонию. Остальное же и вовсе не работает.

ВОПРОС НА ЗАСЫПКУ

- Режиссеры драмы шутят, что поставить можно и телефонную книгу? Балет настолько же потенциально возможен к постановке? Есть ли то, о чем нельзя поставить балет.

- Лично для меня есть такие вещи. Я понимаю, что балет – искусство эмоциональное. Если в литературном первоисточнике или созданном мной либретто нет эмоциональной составляющей, мне трудно создать спектакль, где я мог бы, как гамельнский крысолов, играя на своей дудочке, увести людей из зала в придуманный мною мир. В телефонной книге, к примеру, для меня нет таких эмоций. Да, я могу придумать ее, например, что владелец одного телефона и адреса когда-то любил владелицу другого, но ему дорогу перешел третий абонент, чье имя есть в телефонной книге, но он уже умер – просто справочник старый. В следующем фамилию последнего обведут в черную рамочку, но никто не знает, что его убили – никто, кроме женщины из разбитой им пары. В общем, все равно придумываешь историю о любви. Это ведь о телефонной книге, но и о Шекспире. Просто его засунули в справочник.